— Заречную? — настороженно переспросила Наташа.
— Да! — с горящими глазами подтвердила ни о чем не подозревающая Лена.
— И как Олег на это отреагировал? — со злой ухмылкой поинтересовалась Смыслова.
— А что такое? — встревоженно спросила Лена, заметив на лице подруги недобрые перемены.
— Они встречались раньше и собирались пожениться, — быстро ответила Наташа и тут же пожалела об этом.
Свет на лице Лены погас, она бросила подушку на диван и рухнула на пол, залившись слезами.
— Ну что ты? — ласково проговорила Наташа, поглаживая ее по голове.
— Он даже не сказал мне, — глотая слезы, прошептала Лена.
Она прерывисто вздыхала, всхлипывала и тряслась всем телом, то и дело размазывая по лицу быстро бегущие горячие слезы. Наташино сердце сжималось от боли и жалости при виде несчастной подруги. Она заварила ромашковый чай и принесла кружку. Через полчаса Наташа успокоила и уложила Лену спать в свою кровать, а сама легла на диване. Она была зла на Женю за то, что он познакомил ее подругу с Волковым, и за то, что он, даже будучи адвокатом, ничего не понимает в отношениях между людьми.
Глава 11. Поиск
Поезд от Смоленска до Москвы ехал четыре долгих часа. Страхов сидел у окна, откинувшись на спинку кресла и закинув ногу на ногу, а рядом с ним сидела пухлая девочка с беспорядочно вьющимися волосами и держала перед собой толстую старую книгу в твердом переплете, на синей обложке которой было золотым цветом напечатано «Иван Бунин». Он медленно водила взглядом по серым страницам, плотно забитым мелкими черными буквами, и иногда, пробежав глазами по тексту, быстро переворачивала лист. Страхов осторожно заглянул в книгу и понял, что она пропускала пейзажные зарисовки, которые, по всей видимости, приводили ее в негодование или, по крайней мере, навевали скуку.
«От чего читатель скучно пролистывает картины природы, с любовью написанные автором? — вспоминал он слова профессора, — Неужели не греет его сердце мягкое весеннее солнце, спрятанное за пушистыми дождевыми облаками? Разве не радует его глаз желтое свечение белых облаков и далекая ткань светло-синего неба? Неужели не считает он мелькающие елки и сосны, гордо стоящие у железной дороги, закрывающие собой широкие просторные поля? Разве не хочется ему дышать прохладным свежим лесным воздухом, вдыхать бодрящий аромат зелени и воды? Разве не любит он смотреть сквозь окно поезда на бегущую землю, сверкающую желтовато-зеленой травой? Да, пожалуй, описание природы плохи тем, что они всего лишь описания».
Поезд прибыл на пятую платформу Белорусского вокзала. Страхов, проталкиваясь сквозь толпу идущих в разные стороны людей, прошел по вымощенной каменной плиткой дороге к центральному входу и взял такси, чтобы приехать в аэропорт. Рейс отложили на полчаса, и, когда он сел в самолет, было уже два часа дня.
Когда самолет набрал нужную высоту, Страхов поднял шторку иллюминатора и посмотрел на небо. Они летели прямо над облаками, которые висели плотным слоем и напоминали хлопья снега, покрывшие зимний город. Своим металлическим крылом самолет легко разрезал перья пушистых одиноких облаков. Небо голубое, насквозь светящееся, раскаленное до прозрачности, простиралось от края до края. Вдруг небесный свет сменился сероватой белизной. Самолёт влетел в сгусток облаков, и его начало трясти.
Пассажиры в салоне начали тревожно осматривать друга на друга и заглядывать в иллюминаторы, стараясь понять, стоит ли поднимать панику. Стюардесса, поправив красный атласный платочек на шее, легкой походкой прошла по узкому коридору, сладким голосом произнося успокаивающие речи. Когда самолет вышел из зоны турбулентности, пассажиры выдохнули и расслабленно раскинулись в своих креслах, а стюардесса, сняв с лица рабочую улыбку, спряталась за шторками у кабины пилота.
Когда самолет, прогремев колесами, опустился на землю, и большой автобус, битком набитый пассажирами, подъехал к стеклянным дверям здания аэропорта, Страхов сел в арендованную на сутки машину и отправился в Лермонтово.
Он проехал через пыльный, перегруженный машинами и людьми душный город и выехал на широкое асфальтированное шоссе, ведущее к курортным городкам. Страхов ехал и не мог насытится чувством единения с природой, он любил буйство красок весной на склоне дня. На западе теплое жёлтое закатное солнце блестело ослепительно. Небо вокруг небо залилось светло-оранжевой краской. Вверх тянулись тонкие косые перьевые облака нежно розового цвета. Прозрачно голубое небо востока мягко обнимало засыпающий город. Свежий вечерний ветер несмело шевелил молодые листья зазеленевших деревьев.
Навигатор показал, что можно сократить путь, если проехать через небольшой поселок, и Страхов свернул на гравийную дорогу. В течение получаса он пытался найти нужный путь, следуя указаниям навигатора, постоянно перестраивающего маршрут, наконец, в четвертый раз проехав мимо одноэтажного здания сельской школы, он вышел из машины около огражденного парка и осмотрелся.
С одной стороны поселок обнимали испещренные солнечным светом шелковые сопки, неровными зубцами торчащие из-за покрытых красной черепицей крыш жилых домиков. С другой стороны огромным кругом желтели старые пшеничные поля, а у самой линии горизонта, где земля переходит в небо, прозрачно белела туманно синяя кромка леса. В теплом весеннем воздухе стоял острый, терпкий запах хвои, перемешивающийся со сладким ароматом тающих на земле красных ягод боярышника. Он прошел вглубь парка по ухабистой темно-красной тропинке, осененной громадными сводами лесной зелени, вышел к озерцу и замер. Солнечные лучи мерцали на гладкой зеркальной поверхности воды. Когда редкий ветерок гнал легкую волну, мелкие искры солнца резво прыгали по расходящимся кругам.
Он простоял там немного, жадно глотая свежий воздух, затем вернулся в машину и, спросив у местного жителя дорогу, выехал в нужную сторону к серпантину.