Конец этого композиционного куска совпадает с концом первой строфической триады: ритм, который будет далее периодически повторяться, облегчая восприятие соизмеримости прослушиваемых частей текста, слушателю теперь задан. Больше таких совпадений не будет: Пиндар будет строить оду (как он обычно это делает), перенося фразу из триады в триаду и этим как бы всякий раз сигнализируя слушателю, что впереди еще по меньшей мере три строфы текста.
(
Хвала победителю иссякла: ее сменяет хвала роду победителя и попутно хвала вознице победителя; поначалу даже кажется, что хвала вознице здесь главная, а роду – попутная. Переход подчеркнут сочетанием обращения во втором лице и высказывания от первого лица. Эта повышенная напряженность возбуждает внимание читателя для следующего отступления от темы для мифа, занимающего центр оды.
…пора мне предстать Питане у быстрого Еврота, (
Начинается миф, и характер подачи материала заметно меняется: исчезают те подчеркивания, которые придавали рельефность хвалебной части, теперь мифологический сюжет сам поддерживает и движет внимание читателя, и автор регулирует его не столько системой выделений, сколько системой расчленений в повествовании. Первый эпизод мифа – «предки Иама» – соединен очень плавными переходами и с предыдущим (особенно), и с последующим текстом: такое плавное начало, а потом отрывистый конец мифологической части встречается у Пиндара не раз.
(35) Вскормленная там, от Аполлона познала она первую сладость Афродиты.
(
(39) А она меж тем, развязав свой багряный пояс, отложив свой серебряный кувшин, под синей сенью ветвей родила отрока, мудрого, как бог; (41) золотокудрый супруг, кроткая мыслями Илифия и Мойры были при ней, (
(44) Терзаясь, оставила она его на земле, (45) и два змея с серыми глазами по воле божеств питали его, оберегая, невредящим ядом пчелиных жал.
(47) А царь, примчавшись от пифийских утесов, всех в своем дому вопрошал о младенце, рожденном Евадною: (49) говорил, что Феб – родитель ему, (
(54) В камыше, в неприступной заросли таился он, и лучами багровыми и белыми проливались на его мягкое тело ион-цветы, чьим бессмертным именем указала ему называться мать (
Второй эпизод мифа, самый подробный, – «рождение Иама». Шесть его кусков, выделенных здесь абзацами, выказывают отчетливую симметрию в движении взгляда от персонажа к персонажу: (1–3: до разрешения от бремени) Евадна – царь – Евадна и (4–6: после разрешения от бремени). Иам – царь – Иам.
(57) А когда вкусил он от плода сладкой Гебы в золотом венце, (58) то, сойдя в алфейские воды, воззвал он к Посейдону, мощному праотцу своему, и воззвал он к лучнику, блюстителю богозданного Делоса, о том, чтобы честь, питательница мужей, осенила его чело. (61) Ночь была, и открытое небо. И в обмен его голосу прозвучал иной, отчий, вещающий прямые слова: (62) «Восстань, дитя, ступай вослед за вестью моей в край, приемлющий всех».
(
(67) когда будет сюда Геракл, властная отрасль Алкидов, измыслитель дерзновенного, – (68) утвердить родителю его празднество, отраду многолюдья, великий чин состязаний и на высшем из алтарей – Зевесово прорицалище.
Третий эпизод мифа – «судьба Иама». Три его куска, выделенные здесь абзацами, естественно следуют друг за другом как действие, немедленный результат этого действия и дальнейший результат этого действия; последний из них влечет за собою четвертый кусок, как бы эпилог, дающий перспективу будущего и подводящий к переходу от мифологического отступления обратно к основной хвалебной части.
(
(77) Если предки, Агесий, матери твоей у граней Киллены (
Возврат от мифологической части к хвалебной плавный, без отбивки: «с тех самых пор», «так и теперь» (καὶ νῦν) – характерные формулы такого перехода. Хвалебная часть продолжает ту же тему, которая была перебита мифом, – хвалу роду. Хвала роду подается с двух заходов: «от людей» (71 сл.) и «от богов» (77 сл.); в концовках обоих кусков хвала роду дополняется повторной хвалой победителю. Во втором куске этот вспомогательный мотив подчеркнут двукратным обращением во втором лице с двукратным повторением именования героя.
(82) Певучий оселок – на языке у меня, слава его льется чудными дуновениями навстречу воле моей. (84) Мать моей матери – цветущая Метопа из-под Стимфала: (