Ещё одна комиссия ГКО разбиралась с ситуацией на Западном фронте. Дважды, 14 и 29 февраля 1944 г. начальник ГУКР «Смерш» В.А-бакумов докладывал председателю ГКО И.Сталину об обстановке на Западном фронте, и в частности о «необеспеченности руководства боевыми операциями и издевательствах над командирами со стороны командующего 33-й армией генерал-полковника В.Гордова»[207].
По указанию ГКО и Ставки ВГК оперативные группы ГУКР НКО «Смерш», возглавляемые помощниками начальника Главка по нескольку раз выезжали на те участки советско-германского фронта, где намечались крупные оборонительные или наступательные операции. Эти группы обеспечивали координацию усилий ряда фронтовых аппаратов контрразведки, оказывали им действенную практическую помощь, обеспечивали поступление в Москву более точной и всесторонней информации. Так, по итогам работы оперативных групп ГУКР НКО «Смерш» перед началом Белорусской стратегической наступательной операции в Государственный комитет обороны была представлена информация об активизации немецкой агентурной разведки именно в предполагаемой полосе действий 1-го, 2-го и 3-го Белорусских фронтов, что могло свидетельствовать о наличии у противника неких сведений о подготовке наступления советских ВОЙСК[208].
Копия данного сообщения адресовалась и начальнику Генерального штаба для учёта при выработке конкретных директив фронтовому командованию.
ГУКР НКО «Смерш» постоянно наращивало поток информации в ГКО. Архивные документы, сохранившиеся в ЦА ФСБ России, показывают, что в зависимости от существа информации копии докладных записок направлялись (в ряде случаях по личному указанию И.В.Сталина) в адрес заместителя председателя ГКО В.М.Молотова, членов ГКО Л.П.Берии, Г.М.Маленкова, А.И.Микояна, а также начальнику Генерального штаба, руководителям Главного политического управления РККА, начальнику ГРУ Разведупра ГШ, командующим родами войск. На основе докладных записок и спецсообщений принимались постановления ГКО, издавались приказы наркома обороны и его заместителей, директивы и указания начальника Генерального штаба и т.д.
Успехи наших войск на фронтах положительно отразились на деятельности всех оперативных структур НКВД. Советские органы госбезопасности приобрели к этому времени достаточный опыт противодействия спецслужбам фашистской Германии, не позволяя им существенным образом влиять на подготовку и проведение боевых операций, проводя масштабные подрывные и шпионско-диверсионные акции.
И тем не менее с учётом изменений в военно-политической и оперативной обстановке потребовалось не только откорректировать задачи органов военной контрразведки, но и привести их организационную структуру в оптимальное состояние. Подобного рода задачи обозначились ещё в ходе зимней кампании 1942/43 г., поэтому проекты некоторых основополагающих документов появились в Управлении особых отделов НКВД СССР именно в этот период. Однако пока продолжалась Сталинградская битва, а также другие крупные оборонительные и наступательные операции, проводить реорганизацию, включая и разрешение такого исключительно чувствительного для командования Красной армии вопроса, как ведомственная принадлежность военной контрразведки, руководство страны признало нецелесообразным.
Как известно, 12 апреля 1943 г. состоялось совещание в Ставке ВГК, на котором обсуждался план летней кампании на советско-германском фронте. А в предыдущие дни в кабинете И.Сталина побывали, и не по одному разу, крупные военные руководители, а также член ГКО Л.Берия. Обсуждались насущные вопросы продолжения боевых операций, включая организационные и кадровые, которые так или иначе могли влиять на успешность реализации намеченных планов. Ход дальнейших событий показывает, что к 13 апреля 1943 г. И.Сталин определился с передачей военной контрразведки в Наркомат обороны, проработав эту идею с некоторыми высшими политическими и военными руководителями. Л.Берия считал, что появилась возможность, не снижая темпов работы, провести организационную перестройку чекистских аппаратов. Структура Наркомата внутренних дел в 1942 г. оставалась достаточно сложной и уже не отвечала предъявляемым Государственным комитетом обороны требованиям. По указанию И.Сталина заместитель министра внутренних дел СССР В.Меркулов подготовил и 14 апреля 1943 г. направил председателю ГКО проект постановления ЦК ВКП(б) об организации самостоятельного Наркомата госбезопасности и проект указа Президиума Верховного Совета СССР на сей счёт. Это были документы, уже доработанные с учётом мнения И.Сталина, поскольку В.Меркулов с начала апреля 1943 г. уже дважды докладывал Верховному Главнокомандующему первоначальные варианты, которые тогда не были утверждены. По имеющимся сведениям, одной из причин этого послужило стремление замнаркома внутренних дел, рассчитывавшего занять главный пост в НКГБ, сохранить в своём подчинении военную контрразведку в виде Управления особых отделов[209].
У председателя ГКО было иное мнение. Поскольку И.Сталин одновременно являлся и наркомом обороны, то он решил замкнуть на себя руководство военной контрразведкой, которая к этому времени разрослась численно, укрепилась организационно и, что самое главное, уже реально доминировала среди других оперативных управлений НКВД. Даже в области зафронтовой работы особисты по ряду позиций не уступали специально созданному для этих целей 4-му управлению НКВД.
Предстоявшие серьёзнейшие изменения в сфере органов госбезопасности И.Сталин решил первоначально обсудить с членами Политбюро ЦК ВКП(б), заседание которого состоялось 14 апреля 1943 г.[210]
В постановлении, принятом по итогам обсуждения, указывалось на необходимость реализации рассмотренных проектов обозначенных выше документов. Участники заседания сошлись во мнении относительно задач Наркомата госбезопасности, отметив при этом, что в сферу ответственности НКГБ СССР не входит борьба с подрывной, шпионской, диверсионной и террористической деятельностью иностранных разведок в частях и учреждениях Красной армии и Военно-морского флота, а также в войсках Наркомата внутренних дел[211].
Уже на следующий день во всех центральных советских газетах был опубликован указ Президиума Верховного Совета СССР об образовании Народного комиссариата государственной безопасности[212]. Наркомом был утверждён В.Меркулов.
Здесь возникает вопрос: почему член ГКО Л.Берия согласился на явное сужение полномочий, а значит, и влияния? Ведь все без исключения авторы, пишущие об этом человеке, отмечают его крайнюю амбициозность и властолюбие. Однако никакого противоречия здесь нет. Дело в том, что Л.Берия, оставаясь руководителем огромной структуры НКВД, требовавшей, что называется, «ручного» управления, одновременно как член ГКО отвечал за производство военной техники и вооружения. Это поглощало практически всё его рабочее время. Немаловажно и то, что ответственность за львиную долю оборонной промышленности создавала Л.Берии своеобразный задел в укреплении влияния в высшем эшелоне власти на период после окончания войны, когда вопросы государственной и общественной безопасности будут менее значимы среди других проблем жизни страны.
Однако возвратимся к событиям, происходившим в Кремле в апреле 1943 г. За день до решения вопроса о создании НКГБ, то есть 13 апреля, кабинет председателя ГКО И.Сталина в одно и то же время посетили и провели там более двух часов члены ГКО В.Молотов, Г.Маленков, Л.Берия, заместитель наркома внутренних дел В.Меркулов, заместитель наркома обороны и начальник Главупра РККА А.Щербаков, только что назначенный заместителем наркома обороны по кадрам Ф.Голиков, а также семь руководителей особых отделов фронтов. Эту группу возглавлял замнаркома внутренних дел, начальник Управления особых отделов НКВД В.Абакумов[213].
Поскольку ранее в таком составе особисты никогда не вызывались на совещания к Сталину, тем более в присутствии основных членов ГКО и руководства Наркомата обороны, а также, зная о состоявшемся через несколько дней знаменательном для военных контрразведчиков решении, можно утверждать, что речь на заседании шла о выделении военной контрразведки из системы НКВД и придании ей определённого статуса в рамках военного ведомства.
Оперативная обстановка в период коренного перелома в ходе войны
В результате проведения зимней кампании 1942/43 г. советские войска продвинулись вперёд на 600–700 км, было разгромлено свыше 100 дивизий врага, действовавших на советско-германском фронте. Наша армия постепенно стала перехватывать у врага стратегическую инициативу. Контрнаступление под Сталинградом имело в этом плане решающее значение, но окончательно ситуацию переломил провал операции вермахта «Цитадель». Сражения на северном и южном фасах Курского выступа, активные действия Брянского и Западного фронтов привели к краху последнего крупного наступления немецкой армии, а фактически последней попытки германского командования вновь взять инициативу в свои руки.
Однако победы дались Красной армии ценой больших потерь в личном составе и боевой технике. Согласно новейшим исследованиям, за второй период Великой Отечественной войны (с 19 ноября 1942 г. по 31 декабря 1943 г.) людские потери составили 8 538 700 человек, из них безвозвратные — 2 553 400[214].
Потребовалось значительно увеличить объём пополнения, мобилизовать в армию и во флот новые возрастные категории советских граждан, массированно призывать тех, кто проживал на временно оккупированной территории, освобождённой нашей армией. Большинство мобилизуемых на фронт составляли лица, родившиеся уже при советской власти, воспитанные в патриотическом духе. В то же время этому контингенту, как и вообще молодёжи, наряду с безоглядной храбростью и напором были присущи и такие черты, как потеря целеустремлённости без твёрдого руководства командиров либо просто старших по возрасту, склонность к утрате способности трезво оценивать обстановку, поддаваться панике и т. д. Достаточно большое количество вновь мобилизованных составили представители коренных национальностей советских республик Средней Азии. По свидетельству маршала Советского Союза А.И.Ерёменко, в конце 1942 г. в состав Сталинградского фронта прибыл 4-й кавалерийский корпус, в котором 70 % личного состава приходилось на узбеков и казахов. Их подготовка вызывала много сомнений[215]. Слабое знание русского языка, предопределявшее плохое усвоение, а затем и ненадлежащее выполнение ими приказов командиров и начальников, самым непосредственным образом влияло на решение боевых задач воинскими частями.
В своих дневниках А.Ерёменко отметил и другой малоизвестный факт: в числе пополнения на Калининский фронт в середине июля 1943 г. прибыло 20 уже сформированных штрафных рот, созданных по решению ГКО из лиц, осуждённых на длительные сроки заключения[216]. Примерно по столько же штрафных рот было распределено и по другим фронтам. Вместе с тем к 1943 г. устойчивость войск в определённой степени обеспечивала прослойка военнослужащих, которые участвовали в боевых действиях с первых месяцев войны и приобрели необходимый фронтовой опыт. Именно они цементировали подразделения, заражая уверенностью в победе над врагом молодых солдат. Для многих рядовых и командиров — от взводного до дивизионного уровня — во второй период войны даже бои в полном окружении не являлись чем-то уникальным, воспринимались пусть и как экстраординарная ситуация, но не как катастрофа. Именно из категории бывалых бойцов и командиров сотрудники военной контрразведки приобретали своих негласных помощников, поскольку именно такие люди пользовались авторитетом уличного состава, могли не только давать объективную информацию чекистам, но и своим поведением, личным примером воодушевлять сослуживцев на упорное сопротивление врагу и решение задач в наступлении.
В октябре 1942 г. Президиум Верховного Совета СССР упразднил институт комиссаров и вновь установил полное единоначалие, указав тем самым на возросшее доверие к командному составу Красной армии и флота[217].