Тупой вопрос, ничего не скажешь. Но что первым в голову пришло, то и ляпнул. Друг усмехается.

— А какие новости могут быть?

— Ну да.

— А ты? — и сверлит меня взглядом.

С чего бы? Тоже смотрю на него и качаю головой, не моргнув глазом.

— Да нет. Откуда?..

— Угм, — мыча, соглашается Тимур.

Как бы. Блять, да точно скрывает что-то. Цветочки, значит, шлет женушке, а за ее спиной еще одну хочет себе бабу присвоить? Может, Скарлетт, ему номер написала в личные сообщения, а потом удалилась? В самом деле, хоть телефон его проверяй! Меня кипятит изнутри, жжет, а ведь ничего еще не доказано. Так хреново, что хочется в лицо Юсупу бросить, что со мной Элла обнималась тогда. Правда, она ревности Тимура желала добиться.

Минуту назад я себе твердил, что дружбу нашу рушить нельзя, а сам сейчас бред в голове раскидываю. Надо отбросить эти мысли к чертям собачьим. Выйдя из ресторана, мы с Юсупом прощаемся и идем каждый к своей машине. Дела ждут. На пороге — день рождения журнала. Всего через неделю. Я попросил бухгалтерию прислать отчет по затратам за прошлые годы и пришел к выводу, что Вера Геннадьевна вела вовсе не экономную политику. Корпоративы едва ли не по любому поводу! И отдых раз в год со всеми коллегами на турбазе. Не жирно ли? Необходимо хотя бы тимбилдинг и юбилей журнала совместить.

Этим вопросом я занимаюсь немедленно по возвращению в офис. Нехорошо вышло: я ворвался в кабинет Эллы Евгеньевны и напугал ее резкостью. Пиар-менеджер что-то немедленно прячет в ящик стола и поднимает на меня взгляд, полный тревоги и ужаса. Она в считанные секунды берет себя в руки, но я успел заметить, как на ней просто лица не было. Я уверен, это связано с чем-то, что было у нее в ладони: письмо или какой-то предмет. Не успел, черт, рассмотреть.

На ее рабочем столе — прежняя безвкусная база, а в ней — снова новый букет. Огромный. Да блин, почему я ревную-то? Прочистив горло, тоже стараюсь с собой справиться и говорю:

— Элла Евгеньевна, я хотел посоветоваться с вами.

— Да, слушаю вас, — она кивает мне.

Я вкратце обрисовываю ситуацию, которая сложилась для нас совсем не выгодно. В конце монолога опять ловлю пиарщика на задумчивости. Ее брови сходятся к переносице, на лбу образуется складка.

— Ну? Что вы скажете на это? — требовательно спрашиваю, абсолютно убежденный, что она меня не слушала.

Выйдя из оцепенения, Элла вновь кивает. Вижу же, что она бледная до жути. Не могу я давить на нее, когда она в таком состоянии.

— Да, — говорит пиар-менеджер, — круто. Вы правы, — добавляет, потому что я продолжаю на нее пытливо смотреть. — Моя помощь нужна?

Я цепляюсь за эту идею только потому, что оставить ее, такую беспомощную, одну, — неразумно.

— Конечно, пойдемте, пожалуйста.

Она закрывает ноут, встает и следует за мной на автомате. Временами оглядываюсь на нее и становится не по себе: Элла смотрит строго перед собой, но явно ничего не видит. Как только не споткнулась еще и не упала… Господи.