Она толкает меня снова и снова, Элла и Алина уже волнуются, и не зря.
— Мам, — говорю я громче и строже, чтобы, наконец, обратила на меня внимание, — ты меня ща сама убьешь, — я ей подмигиваю в шутку и киваю головой на обрыв за моей спиной, который все ближе и ближе.
У нее губы начинают дрожать, она прижимает к ним пальцы. Слезы скапливаются в родных глазах.
— Мамуль, ты все не так поняла…
На этих моих словах она падает в обморок. Хорошо, что реагирую быстро и успеваю ее подхватить. Боже мой, кому рассказать — не поверят ведь.
Алина по просьбе Настасьи Павловны капает корвалол в рюмку, наливает туда воды из бутылки и отдает выпить маме Игната.
— Хватит, — говорит тот, сидя на стуле, широко расставив ноги и уперев локти в колени. Он неотрывно смотрит на нее и легко в негодовании трясет головой. — Хватит, ты слышишь? Это уже третий раз. Забери у нее, Алин.
Но Алина не решается и лишнего движения сделать, останавливает предупреждающий взгляд Настасьи. На меня же мама Игната даже не смотрит. Выпив еще одну рюмку лекарства и сморщившись, она вскидывает высоко подбородок и, не глядя ни на кого, заявляет:
— Я не знаю, что между вами тремя происходит, сынок, но попроси, пожалуйста, своего друга и… нашу гостью уехать обратно домой?
Я прикрываю глаза и едва ли не плачу от бессилия и сожаления. Мне так не хочется прощаться ни с Настасьей, ни с этой деревней.
— Мам, во-первых, я тебе уже все объяснил. Никто не хотел меня убивать, вы всё неправильно поняли. Тимур вообще мне жизнь спас! Во-вторых, — Игнат раздражается, встает со стула, — я прошу тебя говорить об Элле с уважением.
Я сглатываю и отворачиваюсь к окну. Мне и самой не по себе, что Аскаров делает замечания матери. Она и так меня уже не очень-то любит. Настасья Павловна сидит в прежней позе и тона голоса не меняет.
— Я буду говорить так, как считаю нужным. Я из-за них чуть сына не потеряла, — говорит она, намекая на нас с Тимуром.
У меня не хватает терпения и нервов, чтобы дальше копаться в этой драме, поэтому я выбегаю сначала на свежий воздух, а затем иду к своему дому, чтобы начать собирать вещи. Потому что совсем скоро меня все равно попросят сделать это. Так что лучше я займусь этим до того, как буду унизительно выпровожена. Тимур следует за мной, оставив Игната наедине с его матерью. Юсупов пытается что-то мне сказать об их сегодняшнем с Игнатом разговоре, но я слушать сейчас ничего не могу. Слезы застилают глаза, уши закладывает. Я выискиваю в спальне чемодан и только принимаюсь вынимать одежду из шкафов, когда вдруг понимаю, что Тим прижимается сзади, обнимает крепко и целует в затылок.
Слезы теперь льются градом. Господи, как же хорошо, что они оба в порядке! Они оба живы и здоровы. Никогда раньше я не понимала и не осознавала настолько отчетливо, что мне нужны и Тимур, и Игнат. Я какая-то неправильная, но не могу выбрать ни одного. И потерять ни одного из них не могу.
***
Не скажу, что расставание с Ярославской областью далось мне легко, но я считаю, что выдержала достойно переселение обратно в столицу. Я попросила Игната только не ссориться с мамой. Время пройдет, она остынет, и тогда я попробую снова открыть ей свое сердце в надежде, что Настасья Павловна поступит так же…. А если нет? Тогда, возможно, немного позже? Ведь очень хочется верить, впереди у нас еще много лет. Через несколько месяцев родится ребенок. Возможно, он сможет помочь Настасье оттаять. Я бы хотела так думать.
Если малыш, конечно, от Игната.
Я сегодня сильно нервничаю. Проверяю почту каждые пятнадцать минут, ведь обещали прислать результат генетического анализа, а письма из клиники все нет и нет. Так волнуюсь, что хоть садись в машину и езжай в Ярославль! Мужчины приедут с минуты на минуту. Я жду их здесь, в своей квартире. Сначала я думала встретиться с ними где-то в ресторане, но радостная новость о подтвержденном отцовстве одного станет печальной новостью для другого. Праздновать нечего, просто факты.