– Ну да, – кивнул Игорь. – Вот и Наташа говорит, что время виновато. Ох уж это время – надо бы и его тоже на прииски да в расстрельный коридорчик. Что бы оно тогда сказало? Наверно, что-нибудь похожее, только уже про людей. Мол, люди такие были, страшные. А оно, времечко, вовсе ни при чем.

Смирнов рассмеялся.

– Да, вероятно. Но ты ведь своим мнимым дедом интересуешься, а не временем. Вот я про деда и отвечаю. Объясняю, почему мы с такой легкостью выстроили ему нужную легенду, подогнали свидетелей с рассказами, документики нарисовали…

– Секундочку… – остановился доктор Островски. – Кто это – «мы»? Какие это «мы» выстроили… и все такое прочее? О чем вы говорите?

– Да об этом и говорю, – мягко проговорил Сергей Сергеевич. – Мы, КГБ. Твой мнимый дед, мнимый отец Нины и мнимый муж Елизаветы Аркадьевны, а проще говоря, мнимый Наум Григорьевич Островский после возвращения с Колымы был осведомителем, секретным сотрудником Комитета Госбезопасности – все годы, начиная с 1957-го и до самой своей смерти.

– А вы… вы… – едва вымолвил доктор Островски.

– А я был его куратором, – вздохнул Сергей Сергеевич. – Из-за этого все и случилось. Слушай, Игорь, давай-ка зайдем в какую-нибудь забегаловку. По-моему, тебе срочно надо выпить…

В кафе они взяли по тарелке пельменей и графинчик водки. Подняв граненую стопку, Смирнов улыбнулся.

– Впервые пью с сыном. Ну, давай…

– Сегодня у вас прямо-таки день открытий, – съязвил Игаль.

– Есть такое дело… Так вот, возвращаясь к тем временам, еще до твоего рождения. В пятьдесят четвертом я окончил юрфак, поступил в аспирантуру и параллельно начал работать в конторе.

– В конторе?

– На Лубянке, – пояснил Сергей Сергеевич. – Тремя годами позже мне дали старшего лейтенанта и приставили к Науму Григорьевичу – в тот момент его только-только завербовали в сексоты. У меня, аспиранта, было идеальное прикрытие. Мы с ним играли в наставника и любимого ученика. Никому и в голову не приходило, что я передаю герою Колымы задания и получаю взамен еженедельные отчеты.

– Да уж… – мрачно кивнул доктор Островски. – Давайте-ка по второй…

Они выпили снова.

– Я закажу еще?

– Заказывайте, – махнул рукой Игаль. – Раз пошла такая пьянка…

Отец и сын помолчали, повлажневшими глазами разглядывая интерьер дешевой кафешки.

– Ну вот… – сказал наконец Смирнов. – А потом произошла катастрофа. Я влюбился в Нину и потерял голову. Забыл обо всем. Чтоб ты понимал: подобные отношения с объектом или его родственниками у нас категорически запрещены. Как ни крути, я совершал должностное преступление, но ничего не мог с собой поделать. Мы любили друг друга – я и твоя мать…

– Как трогательно…