– Смертельные инсценировки… – повторил доктор Островски. – Его жена погибла от неосторожного обращения с оружием. Это было…

– …в начале шестидесятых, – закончил за него Смирнов. – Да, я в курсе. Сэла пытался привлечь ее к своей работе на нас. Она ведь тоже была фанатичной сталинист-кой, ничуть не меньшей, чем он. Но тут, как я понимаю, нашла коса на камень.

В конце бульвара доктор Островски остановился.

– Спасибо за беседу, Сергей Сергеевич, – сказал он, протягивая руку. – Я узнал много нового.

– Что, уже все? Расстаемся? – старик явно хотел, чтобы это прозвучало бодро, но получилось жалко.

– Пора возвращаться в гостиницу. Завтра вылет, а надо еще… – Игаль сделал неопределенный жест и добавил с неловкой улыбкой: – Звоните, не пропадайте. Может, навестите нас когда-нибудь. Познакомлю с внуком…

Когда погасла надпись «Пристегните ремни» и стюардессы двинулись по проходу, толкая перед собой тележки с напитками, Наташа сказала насмешливо:

– Ну что? Следствие закончено, забудьте? Помнишь, ты когда-то водил меня на итальянский фильм с таким названием? Страшненький, про мафию. Нет чтоб взять билеты в последний ряд на кино про любовь. Дура я, дура. Уже тогда можно было понять, что с тобой что-то не то…

Доктор Островски пожал плечами.

– Не знаю, закончено ли, но вот насчет «забудьте» – точно нет. Руки так и чешутся кого-нибудь убить, кого-нибудь предать, кого-нибудь обмануть… Дурной пример заразителен.

– Знаешь что, Гарик? – в том же тоне продолжила она. – А может, ну ее на фиг, эту твою Испанию? Оставайся-ка дома, дорогой, у меня под боком. Оно как-то надежнее будет.

– Ты шутишь?

– Нет, серьезно. А то еще действительно застрелишь кого-то на андалусской дороге. Или сбежишь на край света с какой-нибудь нимфоманкой, а вместо себя пришлешь другого – похожего, но очень коротко обрезанного. Сам подумай – ну зачем мне такие приключения?

– Ты с ума сошла. Все уже подписано, Хоакин ждет…

– Ничего страшного, – хладнокровно отвечала жена. – Всегда можно отменить по причине внезапной болезни. Или, допустим, получить травму.

– Какую травму, что ты несешь?

– Тяжелую. Например, скалкой по голове… – Наташа зевнула, прикрыв рот ладонью. – Я тебе могу устроить такую за полминуты. Вот приедем, покажу…

Она натянула на глаза матерчатую повязку, поудобней пристроилась к подголовнику и моментально заснула. Доктор Островски вздохнул и отвернулся к окну. Испания или не Испания… Жизнь никогда уже не станет прежней.

Самолет старательно плыл на юг, к Бобруйску, Киеву, Жашкову и Гуляйполю, к Бабьему яру и Змиевской балке, к бывшему Екатеринославу, ныне Днепру, и к распаханным полям на месте братских могил забытой историками Трудолюбовки. Под крылом неуклюже ворочалось чудовищное тело издыхающего века с его дедами и победами, «такими» временами и этакими людьми, с топкими болотами предательств, горными хребтами лжи, реками крови и океанами бед. Неужели и следующий будет таким же? Тогда жаль Мишку и его будущих детей…

Доктор Островски закрыл глаза и задремал, предварительно вызвав в памяти щемящую картину голой Нины Брандт, открывающей дверь кабинки гостиничного душа.