Бирюлин назвал город, куда ехал.

— Выходит, нам по пути!

— По пути! — весело отозвался Бирюлин. Его начинала забавлять встреча с этими славными, симпатичными лейтенантами, конечно не подозревавшими, что худощавый человек в спортивном костюме, «папаша» — полковник, командир авиационного полка.

Блестящие лакированные козырьки, желтые «крабы» на фуражках, неокрепшие голоса, в которых еще не хватает командирского «металла», но держатся парни непринужденно, с бывалинкой и бравадой. Наверное так же выглядел в пору своей молодости и он сам, Бирюлин, да война быстро сбила с него все наносное.

— В отпуск или на новое место службы? — поинтересовался он.

— Да как вам сказать… — многозначительно ответил белобрысый, давая понять, что с незнакомыми людьми распространяться он на эту тему не собирается.

Бирюлин подумал: не те ли это молодые летчики, о которых ему сегодня говорил генерал Барвинский? Если «те» — тогда есть смысл повнимательней приглядеться к ним: все-таки работать придется вместе. Но вспомнил, что на нем не привычная полковничья форма, а всего-навсего спортивный костюм, — с таким они не захотят говорить о службе. Сам военный — понимает. Чтобы не стеснять их, Бирюлин вышел покурить в коридор.

Грохочущие колеса на бешеной скорости несли поезд. Бирюлин любил дорогу. Может быть, с того времени, когда его, семнадцатилетнего паренька, впервые протяжный гудок паровоза позвал в первую дорогу — дорогу войны… И сколько их было потом в жизни, этих дорог!

А теперь жена кое-когда и ворчит: «И когда только из этой дыры выберемся? Пора и о детях подумать». — «Что дети! Вадим в летное училище пойдет. Вон какой он у нас парень! Самолетами бредит! Все книжки, какие есть про авиацию, перечитал. А Динка… та пускай пока школу заканчивает». — «Я не о том, Володя! Не видели они у нас с тобой ничего, кроме гарнизонов. Не современные какие-то…»

И тогда Бирюлин искренне взрывался:

«Несовременные? Это Вадим-то? Лучший математик в школе? Или Динка? Ее стихи даже в «Юности» напечатали! Мудришь ты что-то, жена», — веско заключал Бирюлин.

И снова дорога…

Когда Бирюлин вернулся в купе, лейтенанты сидели за столиком и о чем-то возбужденно спорили. При его появлении они умолкли.

— Помешал?

— Что вы, папаша! — ответил белобрысый лейтенант. — Мы с Эдом, Эдуардом, — поправился он, — гадали, что нас ожидает в новых краях. А ожидает нас несладкая жизнь кадровых офицеров.

— Но вы, насколько я понимаю, сами выбрали эту несладкую жизнь?

— Сами-то сами, но пожить-то хочется ярко. Ведь жизнь летчика коротка, как платье балерины…

— Зачем же вы тогда выбирали летное? — вежливо осведомился Бирюлин.

Белобрысый лейтенантик снисходительно посмотрел на него и хмыкнул:

— Не понять вам этого…