12

Серафина промчалась вниз по лестнице, едва касаясь каждой пятой ступеньки, — один пролет, второй, третий. Очутившись на первом этаже, она метнулась мимо испуганного лакея в буфетную, пролетела узким коридором, проскочила дверь, пробежала через малую столовую, где обычно накрывали к завтраку, снова по коридору и, в конце концов, притормозила, глубоко вздохнула и спокойно вошла в зимний сад.

Здесь стояли, склонившись, пальмы, росли фикусы и прочие экзотические растения. Сквозь высокий стеклянный купол, поддерживаемый резными балками, били солнечные лучи, освещая выложенный плиткой зал и стойки с предметами искусства из керамики и фарфора. Повсюду были расставлены французские плетеные кресла и диванчики, чтобы гости могли отдыхать и беседовать.

Серафина пришла сюда, в самый центр дома, в надежде повстречать Брэдена до расспросов сыщика, но она чувствовала себя такой беззащитной в этом роскошном зале, в который до сих пор прокрадывалась лишь тайком.

Девочка невольно обводила взглядом комнату, отмечая местечки, где можно спрятаться, мускулы ее были напряжены до предела, словно она готова была в любой момент кинуться в бегство. Но тут она заметила Брэдена и английскую девушку. Они стояли рядом, и Серафина остановилась в нерешительности.

Обитатели верхних этажей, Брэден и англичанка уже переоделись после верховой прогулки. На мальчике сейчас были черные брюки, сюртук и галстук. На девушке — небесно-голубое платье с туго затянутым корсетом и пышными короткими рукавами, из-под которых выглядывали узкие шелковые рукавчики, закрывающие руку до кисти. Рыжие кудри англичанки, зачесанные наверх и схваченные пряжкой, ниспадали на одно плечо длинными, тугими, идеально ровными локонами, напомнившими Серафине пружинки, которых немало валялось в папашиной мастерской. Наверняка камеристка, прислуживавшая сегодня англичанке, потратила не один час, завивая эти локоны горячими щипцами для волос. Поначалу Серафина думала, что англичанке лет четырнадцать, но сейчас поняла, что та просто старается выглядеть старше. В ушах у нее болтались изящные серебряные сережки, а шею украшала черная бархатка с подвеской-камеей. Приходилось признать, что гостья — очень элегантная барышня с прекрасными глазами цвета лесной листвы.

Серафина медленно шагнула вперед; сердце ее билось гораздо сильнее, чем во время боя с волкодавами. По своей привычке она ступала беззвучно, и люди не замечали ее. Но Гидеан мгновенно наставил уши, а потом с облегчением опустил их, узнав Серафину, и радостно застучал коротким хвостом. Серафина улыбнулась в ответ, ей было приятно видеть, как он оживился.

Англичанка стояла лицом к Серафине, но не замечала ее до тех пор, пока не стало ясно, что девочка направляется прямо к беседующей паре. Было совершенно очевидно, что гостью поразила внешность Серафины. Глаза ее распахнулись, голова чуть склонилась набок. Кажется, она испугалась. Но, когда девочка подошла, англичанка уже взяла себя в руки настолько, что окинула ее ледяным взглядом, словно хотела сказать: «С какой, собственно говоря, стати кто-то, одетый, как ты, смеет приближаться к той, что одета, как я?»

«Тебе не нравится? Видела бы ты, во что я была одета до этого!» — мысленно ответила ей Серафина.

Не дойдя всего нескольких шагов до пары, Серафина остановилась между бронзовым фонтаном в центре зала и прекрасной сине-белой китайской фарфоровой вазой эпохи династии Мин, красующейся на маленьком деревянном столике под несколькими стройными пальмами. Серафина слышала, что мистер Вандербильт купил эту вазу во время своих путешествий по Востоку, что вазе четыреста лет, и что она является самим дорогим произведением искусства в доме.

Серафина стояла на открытом пространстве так тихо и неподвижно, что на какое-то мгновение показалась сама себе одним из предметов обстановки.

Но наконец-то Брэден повернулся и увидел ее. Его лицо просияло от радости, и он улыбнулся.