Поэтому было крайне необходимо, чтобы собор Святого Петра соответствовал столь неподъемным задачам укрепления веры и политического господства. Нужно было, чтобы каждый, вне зависимости от того, простой это верующий или царствующий монарх, входя в пределы базилики, без промедления почувствовал силу власти, от которой зависела порой не только его легитимность, но и само его существование. Еще ни одна религия не осмеливалась замахнуться на что-то похожее.
Однако со временем базилика, отличавшаяся при Константине броской пышностью, приходит в упадок. Приблизительно в середине XV века гениальный архитектор и гуманист Леон Баттиста Альберти обращает внимание папы Николая V (в миру Томмазо Парентучелли) на тот факт, что стены центрального нефа накренились уже более чем на метр. Между тем Флоренция лишь недавно обрела новый собор Санта-Мария-дель-Фьоре, увенчанный прекрасным куполом работы Брунеллески. Гармонично вписавшись в окружающий равнинный пейзаж, обрамленный цепью холмов, он горделиво вознесся над городом. Николай V, тосканец по происхождению, с особой остротой воспринимает брошенный вызов. Он избрал Ватикан в качестве папской резиденции и теперь думает, как укрепить его статус. Понтифик велит построить четыре дозорные башни по углам замка Святого Ангела, добавить высокие бастионы к прежним «львиным» крепостным стенам, мелиорировать и привести в порядок улочки и переулки городского района Борги — настоящего притона бандитов, убийц и воров. Кстати, флорентийский священник Розелло Розелли в письме к Козимо де Медичи от 1450 года весьма красноречиво описывает нравы той части Рима: «Эта земля не иначе как гнездо ворья и сброда: каждый норовит обчистить и прирезать ближнего, словно не люди это, а бараны; ладно бы просто убили, так они еще и искромсают на кусочки, точно репу».
Папа Николай — фигура спорная и противоречивая, насчет него в Риме сразу же начинают циркулировать дерзкие шутки и непочтительные куплеты, надолго вошедшие в городской фольклор. Его слава человека, крутого на расправу с врагами и большого любителя выпить, саркастически обыгрывается в таком анонимном двустишии: «С тех пор как в папах Николай — убийца он давно, / Обилен Рим на кровь и скуден на вино». Во второй главе XIII книги «Истории Рима в Средние века» Фердинанд Грегоровиус отзывается о папском дворе этого времени сухо и хлестко:
Многое удалось сделать папе Николаю, но отнюдь не все, что было им задумано. В заслугу ему стоит поставить то, что проблема почтенной Константиновой базилики была обозначена так, что пренебрегать ею далее было нельзя. Воспользуется этими замыслами и разовьет проект по восстановлению собора другой папа, наделенный не меньшим темпераментом, — Сикст IV (Франческо делла Ровере), царствовавший добрую дюжину лет — с 1471 по 1484 год. Его ключевым деянием была реконструкция Capella magna, главной капеллы папского дворца, которая с тех пор и носит его имя — Сикстинская. Важность этой капеллы заключается в том, что она станет площадкой для художественных экспериментов, чему стоит посвятить отдельный, более подробный рассказ в одной из следующих глав.
Кроме того, Сикст приказал проложить новые дороги и заменить старинный мост Сант-Анджело более просторным (мост Сикста), чтобы в периоды притока паломников там не возникали ужасающие пробки и стычки (к примеру, в Святой 1450 год верующие столпились на входе и выходе с моста, перегрузив его так, что в результате около двухсот человек погибли в давке, утонули в Тибре или получили смертельные ранения под копытами лошадей). В лихорадочном темпе работ плечом к плечу с папой везде находился молодой кардинал, оказавшийся, как это часто водилось, его племянником, — Джулиано делла Ровере.
Кардиналу Джулиано тоже суждено стать понтификом; более того, он относится к числу тех, кто сумеет наложить на всю эпоху отпечаток своего характера и непомерных амбиций. В людях подобного склада и закалки нет ничего религиозного; они, по сути, кондотьеры, с одинаковой ловкостью носящие церковную рясу и рыцарские латы, совершенно убедительно размахивающие и кропилом, и шпагой. Джулиано избрали папой в 1503 году на конклаве, длившемся всего сутки. Его понтификату надлежало остаться в истории и памяти, недаром принятое новым папой имя — Юлий II — прямо и недвусмысленно намекало на Юлия Цезаря. Папа — политик и воитель, вдохновитель и инициатор грандиозных проектов, создатель национальной монархии, в структуре которой преемник Святого Петра, pontifex maximus, является неоспоримым лидером с императорскими полномочиями. Его идеал — модель правления Октавиана Августа; его безграничная энергия обрушивается на все области, включая искусство, рассматриваемое им исключительно как эстетическое выражение одного из возможных инструментов политики — и не более того.
Именно он твердой рукой завершит неоконченные проекты Николая V и даст старт реализации новых. Уже через три года после вступления на престол, в 1506 году, он возложит на одного из лучших архитекторов того периода, Донато Браманте, миссию спроектировать новый собор, который заменил бы находящуюся в аварийном состоянии базилику Константина. Воплощение проекта в жизнь растянется на столетие с лишним, станет задачей множества сменяющих друг друга понтификов. Внешние конструкции обретут сегодняшний вид к 1621 году, еще дольше продлится внутренняя отделка. Римляне даже поговаривали, что затея такого размаха никогда не будет доведена до финальной точки.
Доверенная Браманте стройка продвигалась в быстром темпе: 18 апреля 1506 года заложили первый камень. Ключевой идеей было не разрушать сразу до основания старую церковь, а начать с переделки существовавших внешних конструкций. В следующем году приступили к сносу, что вызвало немало критики и полемических выпадов в отношении методики, прежде всего потому, что античные сооружения через пару месяцев выглядели столь же неприглядно, как и любые стройплощадки: отдельные части изуродованы, структура и опоры деформированы, а крыша почти полностью демонтирована.
В 1513 году семидесятилетний Юлий умирает, вслед за ним папский престол занимают двое его преемников из дома Медичи, а в 1534 году, после кончины Климента VII, на троне Святого Петра оказывается Павел III (Алессандро Фарнезе). Этот папа оставил по себе хорошую память, если не брать в расчет его неприкрытый непотизм — к примеру, он сделал кардиналами двух собственных юных внуков от прижитого когда-то сына. Именно он, папа Фарнезе, в конце 1546 года предложит Микеланджело взять на себя ответственность за «стройку Святого Петра». Художнику семьдесят два года, его здоровье подорвано, а задача сложна; сперва он прибегает к уловкам, стараясь уклониться от работы, которая даже ему, непревзойденному мастеру, кажется чрезмерно тяжелой. Однако папа настаивает. Вазари считает, что в этом выборе понтифик и правда «был вдохновлен Богом». В итоге Микеланджело уступает и соглашается, но при одном условии: если уж ему предстоит руководить процессом, то только он и должен принимать решения, без вмешательства с чьей-либо стороны.
Это неслыханная просьба, имевшая не только профессиональные, но и политические последствия; вообразим, что Микеланджело выдвинул ее в надежде получить отказ. Нам с вами, знающим о том, каковы будут результаты, легко рассуждать, что папа сделал наилучшую ставку из возможных; а вот тогда никто в столь очевидном результате не был уверен, к тому же возведение собора продолжалось уже не один десяток лет и стоило «многих средств». А ведь именно этому собору надлежало стать духовным центром религии, чьи основы сотрясали невиданные события: лютеранская реформа и схизма короля Англии Генриха VIII. Буонарроти был прославленным художником, его предыдущие произведения чудесны и достойны восхищения, однако выступить в роли архитектора и прораба — даже для него это в новинку, особенно принимая во внимание титанические усилия, необходимые для реализации такой затеи. Невероятно, но факт: папа согласился. 1 января 1547 года motu proprio (по собственной воле) понтифик доверил проект Микеланджело практически с неограниченными полномочиями, вручив ему в письменной форме «любую власть, которая потребуется, чтобы сделать или переделать, увеличить или уменьшить либо изменить всякую вещь на его усмотрение».
Вариации не заставили себя ждать. Микеланджело забраковал чертеж, предложенный Сангалло, посчитав его слишком перегруженным и запутанным, чрезмерно дорогим и чересчур «немецким», то есть готическим; он укоротил некоторые уже имеющиеся стены трансепта и внес модификации в эскиз купола, созданный Браманте за сорок лет до этого. Нетрудно представить себе, сколько протестов, обид и зависти вызвали эти резкие меры. Судачили о тщеславии, выброшенных на ветер деньгах, бесстыдных амбициях.
Был даже сформирован специальный орган — Конгрегация депутатов, — которому делегировались функции надзора за строительством храма и связанными с ним затратами. Именно из стен Конгрегации раздавалась самая яростная критика тех, кто, считая себя сведущим и компетентным в данном вопросе, полагал, что их задвинули в тень. В марте в замке Святого Ангела состоялось заседание, на котором председательствовал лично папа Фарнезе. Многие из его участников жаловались, что для удовлетворения всех требований флорентийского мастера придется уничтожить две трети сделанного ранее. Разве в этом есть хоть какой-то смысл? И где это видано, чтобы так бездумно распылялись денежные ресурсы и усилия? К тому же именно нужда в звонкой монете для возведения собора и спровоцировала среди прочих причин лютеранский бунт. Вдобавок все помнят, что ранее сам папа утвердил план Сангалло, от которого теперь отказывались напрочь.
Однако Павел III был непреклонен: воспользовавшись своей суверенной властью, он подтвердил, что среди всех рассмотренных чертежей лучшие принадлежат Буонарроти, а потому ими отныне и далее и следует руководствоваться во всем.
Микеланджело вернулся к первоначальной идее Браманте о вписанном в квадрат греческом кресте (с четырьмя равными по длине рукавами) в основании собора, над которым в точке пересечения двух осей вознесется огромный купол. Логичным был и следующий шаг: усиление несущих стен, превратившихся в те циклопические, что мы видим сегодня, за счет чего пространство внутри базилики «испарялось», разреживалось спроектированными Браманте колоннами и кольцевыми коридорами, задуманными Сангалло. Микеланджело разработал и конструкцию купола, который в год его смерти (1564) находился на стадии создания цилиндра: мощные двойные колонны («близнецы»), чередующиеся с большими оконными проемами.
Папа Сикст V (Феличе Перетти, 1585–1590) сразу после своего избрания придаст новый импульс всему проекту, а также станет инициатором многих других начинаний. При Юлии II были проложены виа Джулиа и виа Лунгара по обоим берегам Тибра; Лев X и Павел III придумали знаменитый Трезубец (Триденте) — расходящиеся лучеобразно от Порта дель Пополо (Народных ворот) в сторону центра улицы Бабуино, Корсо и Рипетта. При Григории XIII была проложена виа Мерулана, соединившая Латеранский холм с базиликой Санта-Мария-Маджоре.
Сикст V («нет большего самодура и более черствого безумца, чем папа Сикст», отметит Джоаккино Белли) за отведенную ему пятилетку успеет сделать почти все. Например, при нем на вершинах двух колонн с рельефной резьбой по спирали — Траяна и Антонина Пия — установят статуи святых Петра и Павла; реставрируют двадцатикилометровый участок акведука (1’Acqua Felice, буквально «Счастливая вода», альтернативные названия — «Священная» и даже «Тухлая»); наметят пару прямых, как стрела, улиц, невероятных для той эпохи. Кроме того, у Сикста V родился замысел строительства настоящей четырехкилометровой магистрали (нареченной по названию последнего ее отрезка улицей Сикста — виа Систина), которая от Санта-Кроче-ин-Джерусалемме мимо Санта-Мария-Маджоре огибала Квиринал (поблизости от виа делле Кваттро Фонтане, то есть улицы Четырех Фонтанов) и тянулась к Тринита дей Монти. Что же до нашей истории, то тут важнее всего сказать, что в январе 1588 года неутомимый папа вызывает к себе архитекторов Джакомо делла Порта и Доменико Фонтана и приказывает, чтобы в максимально короткие сроки базилика, все еще не покрытая куполом, наконец обрела его.
Архитекторы составили смету и планировали это сделать за десять лет; но понтифик потребовал завершить работу за двадцать два месяца. Делла Порта изучает несколько вариантов, стремясь в срок исполнить волю папы. Он нанимает команду почти из восьмисот ремесленников, которые, трудясь денно и нощно, успевают разобраться со всеми техническими сложностями: 15 июня 1590 года уложен последний камень. Сиксту V семьдесят лет, через два месяца он умрет. Однако он успевает увидеть всю впечатляющую конструкцию целиком: купол, венчающий собор Святого Петра, станет примечательной деталью облика всего города.
Деятельный понтифик, занимавший престол лишь пять лет, был инициатором еще одного поразительного мероприятия — переноса египетского обелиска. Цельный монолит был переправлен из Александрии в Рим в I веке н. э. по приказу императора Калигулы. К концу XVI столетия он лежал на земле, заброшенный и бесхозный, там, где когда-то располагался цирк Нерона. Речь шла о том, чтобы перетащить этот обелиск в неровное угловое пространство, на площадку неправильных форм, образовавшуюся между вечной стройкой собора и сырыми опасными улочками квартала Борги, что упираются у самой реки в замок Святого Ангела.
Предприятие создавало немало трудностей, причем не столько по причине горизонтальной транспортировки, сколько из-за необходимости поднять его на такую высоту, чтобы обелиск смог строго перпендикулярно встать на базу. В распоряжении исполнителей имелась единственная энергия — мускульная сила людей и животных, усиленная, насколько возможно, лебедками, которые благодаря системе тросов снижали нагрузку. Для того чтобы достичь приемлемого уровня безопасности, понадобилось семь месяцев предварительного анализа, несколько сотен людей и коней, десятки лебедок. На подготовку исполнения замысла ушло четыре месяца, с апреля по сентябрь 1586 года. Была сконструирована настоящая подвесная дорога, по которой монумент должны были перевезти в горизонтальном состоянии. Кроме того, для поднятия обелиска на надлежащую высоту возвели два деревянных помоста. Специальный эдикт угрожал смертной казнью любому, кто рискнет проникнуть на площадь и помешать крайне рискованной операции.