Однако в радиосообщении генералу Винтеру в тот же день Кейтель признался, что попытка деблокировать Берлин провалилась. Он приказал сосредоточить все силы в «Северной зоне», чтобы держать открытыми коммуникации с Данией. «Южной зоне» приказывалось сконцентрировать все ее силы в большом районе, пригодном для круговой обороны, чтобы спасти от Красной армии как можно больше солдат и максимум территории. Если будут перерезаны линии сообщения с «Севером», необходимо продолжать борьбу, чтобы выиграть время для политических решений. С любыми проявлениями развала надо бороться самым беспощадным образом. В целях улучшения управления группа армий «Юг» была подчинена группе армий «Центр». Эта директива соответствовала программе Дёница. Кейтель отмечал в то же время, что они с Йодлем сходились в том, что войну необходимо завершить как можно скорее, как только им удастся отвести главные силы войск, сражающихся на Восточном фронте.

До сих пор нет всеобъемлющей биографии «номера 2» в военной иерархии вермахта, куда более интересной личности — Йодля. По своему опыту и своим взглядам он в целом во многих отношениях схож с Дёницем, что объясняет факт, почему Дёниц ценил Йодля так высоко, что был готов терпеть Кейтеля.

Альфред Йозеф Фердинанд Йодль был еще одним человеком, который «вел войну с убеждением, что она была неизбежна». Но он предавал забвению то, что одной из обязанностей солдата может быть предотвращение войны.

Йодль был сыном баварского артиллерийского офицера, родился в Вюрцбурге 10 мая 1890 г. Посему он воспитывался в атмосфере военной дисциплины и подчинения как дома, так и в Мюнхенском кадетском корпусе, в который поступил в возрасте тринадцати лет. В 1910 г. он был назначен в 4-й Баварский артиллерийский полк в Аугсбурге, молодым офицером служил на фронте в Первую мировую войну и был один раз ранен.

Как и для большинства мужчин его поколения, война стала для него потрясающим событием, окрасившим все его последующие мысли и действия. «Война как внутренний опыт» (фраза Эрнста Юнгера) и «фронтовое товарищество» не были для него пустыми клише; они означали глубоко прочувствованное ощущение единства, которое надо сохранять, потому что оно выходит за пределы войны и социальных барьеров. Дубликатом совместного боевого опыта, по его мнению, должна стать настоящая человеческая общность людей и новый порядок общественной жизни.

В автобиографии, начатой в Нюрнберге, Йодль описывал словами, типичными для его поколения немцев, свою реакцию на конец Первой мировой войны: «Летом 1918 г., когда стало очевидно, что, несмотря на все наши победы и усилия, мы проигрываем войну, я пытался объяснить самому себе причины этого. Я полагал, что их можно в основном приписать двум фактам: в Германии не были решены ни социальные, ни государственные проблемы. Существование германских Länder (земель) как независимых государств казалось мне смешным, но при этом опасным; партийную борьбу, особенно между консерваторами и социал-демократами, я рассматривал как причину того, что произошло в сочетании раскола в нашем народе, внутри страны и военного удара извне. Государство управляло народом несогласованно. Я считал, что как монархический строй, так и сам кайзер провалились».

Поэтому, как и многие другие, Йодль чувствовал, что война была проиграна по внутриполитическим причинам — ошибка или отказ признать истину, ярчайшим выражением которого была легенда о «предательском ударе в спину».

Молодой Йодль поддерживал правительство Эберта в надежде, что тому удастся «избавиться от анахроничных королевских домов [внутри Германии]… создав единый рейх, возможно даже включающий Австрию и выговоривший для себя сносный мир».

Как и у многих немцев его поколения, политические идеалы Йодля заключались в создании «народного единства», отмене социальных барьеров, пересмотре Версальского договора и в построении Великой Германии — все это постулируемое как «политика, проистекающая из сердца», которую национал-социализм так ловко сделал своей собственной.

Когда республика стала вызывать нарастающее разочарование, Йодль обратился к антилиберальным, антидемократическим и расистским идеям: «Вот и кончилась эта свободолюбивая, демократическая республика; там ее свободе не было пределов. Болваны и преступники воевали за власть; нигилисты, восточные евреи и спартаковские фанатики („Союз Спартака“ (Spartakusbund) — революционная организация германских левых социал-демократов, созданная во время Первой мировой войны. Основатели и руководители — К. Либкнехт, Р. Люксембург, Ф. Меринг, К. Цеткин, В. Пик, Л. Йохигес и др. В период ноябрьской революции 1918 г. боролись „за углубления революции“. Стал ядром образования Коммунистической партии Германии. — Ред.) были близки к тому, чтобы завоевать господство над декадентскими, лишенными руководства германскими гражданами. Они были первыми эмиссарами Москвы, хотя, к счастью, не имеющими за собой военной силы».

Йодль вступил в стотысячную армию (то есть рейхсвер, численность которого была ограничена условиями Версальского договора. — Ред.) не без колебаний. Какое-то время он размышлял, не заняться ли изучением медицины, но в конце концов стал профессиональным солдатом с убеждением, что дисциплинированные вооруженные силы станут важным фактором в укреплении государственной власти. Йодль прошел курс «помощников командиров» (соответствующий старому штабному училищу) и в 1924 г. получил первое штабное назначение в штаб VII веркрейса (военного округа) в Мюнхене. Потом он провел четыре года инструктором на командных курсах, пройдя в это время тщательную подготовку по основам военной теории, и в 1932 г. был назначен в военное министерство.

Карьера Йодля (теперь он уже подполковник) до сих пор шла нормальным курсом, но с этого момента его продвижение ускорилось. В августе 1935 г. Йодль становится полковником, в апреле 1939 г. — генерал-майором, 19 июля 1939 г. — генералом (перескочив ступеньку генерал-лейтенанта) (соответствует нашему генерал-полковнику. — Ред. а 1 февраля 1944 г. — генерал-полковником (если точнее, генерал-оберстом, что соответствует нашему маршалу рода войск. — Ред.). С 1935 до осени 1938 г. он был начальником отдела имперской обороны в оперативном отделении вермахта, задачей которого была «подготовка оперативного использования вермахта в соответствии с указаниями политического руководства и разработка основных директив и инструкций для организации и снабжения вермахта». В октябре 1939 г. он был назначен начальником штаба оперативного руководства ОКВ, в который развился прежний отдел имперской обороны.

Только начав служить в военном министерстве, Йодль оказался в конфликте с Генеральным штабом сухопутных войск. Его мнение в отношении истинной задачи штаба оперативного руководства было прямо противоположно тому, которого придерживались руководители сухопутных сил с их традиционной континентальной точкой зрения на стратегию и претензией на общее стратегическое руководство как свою наследственную привилегию. Продолжая реорганизацию высших эшелонов, начатую в вермахте фельдмаршалом (с 1936 г.) фон Бломбергом (с января 1933 г. министр рейхсвера, с 1935 г. — военный министр и главнокомандующий вермахтом, в 1938 г. уволен в отставку. — Ред.) и генералом фон Рейхенау (в 1933 г., когда Бломберг стал военным министром, Рейхенау был назначен начальником управления в военном министерстве. Позже, с 1935 г., Рейхенау идет на командные должности в войска. — Ред. и в согласии с Кейтелем он настаивал на равенстве всех трех родов войск и на их координировании и подчинении штабу Верховного главнокомандования вермахта. Это он часто делал со своей привычной строгостью, заработав при этом много врагов, — факт, до сих пор наблюдаемый в современных заявлениях и в литературе. Например, поначалу он был в хороших отношениях с генерал-полковником Беком, начальником Генерального штаба сухопутных войск, рекомендовавшим его в военное министерство в надежде, что он будет поддерживать позицию Генерального штаба. Однако их отношения заметно охладели и закончились растущим отчуждением.

Внешне эти разногласия были связаны чисто с принципами организации; на деле же использовавшиеся аргументы часто были совсем не профессиональными; дело в том, что они затрагивали фундаментальный вопрос решающей, последней командной власти. Теоретически Йодль был прав; он осознал необходимость централизованного военного руководства в современной войне и его подчиненность политическим требованиям — так называемая формула Руна: «Вооруженные силы не размышляют; они делают то, что им говорят». Однако его концепция, с одной стороны, обесценивалась ухудшением политического руководства при тоталитаризме и притягательностью, которой обладал Гитлер, оказывая влияние на старших офицеров ОКВ, а с другой стороны, моральными факторами, которые влияли на консервативное мнение вермахта, не говоря уже о застарелых претензиях на господство армейского руководства, не считавшегося с национальными интересами.

В данном случае Йодль не преуспел в проталкивании своих реформ, и единое командование вооруженными силами стало еще более далеким, чем раньше. Вместо этого высшие военные органы управления стали все более отдаляться друг от друга как профессионально, так и персонально, штаб оперативного руководства ОКВ уже не обладал всей полнотой власти над тремя видами вооруженных сил, а командный штаб, к которому стремился Йодль, развился в некое подобие бюро для пересылки и передачи приказов Гитлера. Кейтель и Йодль не раз пытались достичь компромисса между требованиями Гитлера и запросами, формулируемыми штабами видов войск вермахта. В целом, однако, виды вооруженных сил передали оперативному руководству штаба ОКВ лишь некоторые ограниченные командные полномочия.

Причина такого развития событий частично лежит в несоразмерно сильной позиции главнокомандующих люфтваффе и ВМС (кригсмарине), которые ревностно охраняли свои интересы. Решающим фактором, однако, было то, что в 1941 г. Гитлер сам взял на себя командование сухопутными войсками, а это привело к фактическому отключению штаба оперативного руководства ОКВ от ведения войны на Востоке, кроме немногих важных решений. Штаб становился все менее и менее способным к выполнению своих истинных обязанностей в качестве рабочего штаба Верховного главнокомандования для принятия важнейших решений по совместной стратегии и в качестве координатора трех видов вооруженных сил. Фактически он превратился во второй армейский оперативный штаб для так называемого театра военных действий ОКВ — Финляндии, Норвегии, Дании, Запада, Юго-Запада и Юго-Востока. Для этого штаб не был ни в коей мере организован, в то время как Генеральный штаб сухопутных войск — действительно квалифицированный орган — был ограничен Восточным театром. Это наглядно показывает, насколько изощренно проводил в военной сфере Гитлер свою стратегию «разделяй и властвуй», которой он столь последовательно придерживался во внутренней политике. В результате этого произвольного и нереалистичного разделения ответственности Йодль оказался в двойственной ситуации; он

был и советником высокого уровня, и в то же время — штабным офицером, отвечающим за оперативные вопросы «своих» театров военных действий. Поэтому он неизбежно не мог сохранять объективность во многих своих решениях. Поскольку обязанности Генерального штаба сухопутных войск и штаба оперативного руководства ОКВ перекрывались, положение Йодля было невероятно трудным, особенно когда приходилось работать с фюрером, который часто бывал глух к основанным на фактах аргументам и обуян безграничным недоверием к генералам. В памятной записке, написанной в Нюрнберге, Йодль описывал «трагедию гитлеровского руководства» следующими словами: «Они [генералы] и весь германский вермахт вместе с ними сталкивались с неразрешимой проблемой — как вести войну, которой они не хотят, под началом главнокомандующего, чьим доверием они не располагали и к кому они сами питали лишь незначительное доверие, используя методы, часто противоречащие их стратегическим принципам и установившимся взглядам, с войсками и полицейскими силами, над которыми они не имели полной власти».

Эта дилемма являлась одной из причин того, почему Йодлю не удалось достичь своей начальной цели — централизованного командования вермахтом; кроме того, он не смог с достаточной энергией сопротивляться катастрофическому распылению командных функций.

Характер Йодля стал еще одной причиной его неудачи. Хотя никто из тех, кто знал его, не сомневался в его честности или оперативных или организационных талантах, люди тем не менее сомневались в том, что он подходит к этой работе. Йодль был неразговорчив и груб, так что разговор сводился к сугубому минимуму; к тому же некоторые обвиняли его и в отсутствии широты мышления и стратегического понимания и проницательности. Окончательное суждение о способностях Йодля должно дождаться подробного изучения его вклада во все важные стратегические и оперативные решения, которое находится за пределами этой книги. Остается фактом, что, вероятно, зная о своих собственных ограниченных возможностях, он замыкался на тактических проблемах и оставлял на Кейтеля и других все вопросы союзнической стратегии, поставок и администрирования на оккупированной территории, что повсеместно признано сферой военно-политических вопросов. Поступая таким образом, он усиливал тенденцию Гитлера вмешиваться в оперативные и тактические детали действий вооруженных сил и отбирать у командиров всякую инициативу. Йодль все более концентрировался на превращении себя самого во второго начальника Генерального штаба сухопутных войск, не имея для такой работы необходимого рабочего персонала. Он уклонялся от большинства «больших вопросов», убежденный в том, что если он уже справляется со столь многими трудностями, то сможет справиться и с еще одной, когда придет время. Йодль был сторонником отсрочек действий, но не только потому, что был прирожденным оптимистом, который с радостью сталкивался с еще более безнадежными ситуациями. Действительные причины — в отсутствии в нем политической сообразительности, а также в его отношениях с Гитлером, которые, хотя и прошли через несколько фаз, были скорее нелогичными, чем рациональными.

До того как нацисты захватили власть, отношение Йодля к Гитлеру можно было бы назвать отвращением, если не настоящей враждебностью. Его отвращение проистекало из естественной защитной реакции на негативное отношение Гитлера к буржуазии, из которой родом был сам Йодль, и к аристократии, с которой он ощущал себя связанным из-за своего брака. К этому добавлялась внутренняя антипатия традиционно вышколенного офицера Генерального штаба к революционеру, который отрицал все привычные ценности, — антагонизм, который до конца так и не был преодолен и который проявлялся в постоянном недоверии Гитлера к военным специалистам. Йодль размышлял над вопросом, почему военные профессионалы без всякого сопротивления подчинялись Гитлеру. Он объяснял это сутью тотальной войны, которую уже нельзя вести каким-либо одним военным командующим по той причине, что требуется государственный деятель, способный задействовать всех и самых различных специалистов. В такой войне выработки и реализации чисто военной стратегии было уже недостаточно; требовалась тотальная стратегия, которая охватывала бы и политическую, и военную машину. Это ошибочное заключение частично объясняет замкнутость Йодля в пределах оперативных и тактических вопросов. Он считал себя техническим специалистом, отдающим свои способности и интеллект в распоряжение вышестоящего политического деятеля — а он оценивал Гитлера именно так. Однако при этом Йодль отвергал офицера Генерального штаба в понимании Мольтке — советника, разделявшего ответственность со своим командующим, а также исполнительного технического специалиста. Более того, он предложил Гитлеру свои услуги еще до начала войны. С 1933 по 1942 г. его восхищение Гитлером непрерывно росло. Он высоко оценивал внутренние и внешние политические «успехи» тоталитарного руководства. Йодль хорошо знал о беззакониях и эксцессах режима, но считал, что должен с ними соглашаться как с неизбежным сопровождением революции. Разве происходили когда-либо могучие культурные и государственные потрясения, задавался он вопросом, без обратной стороны медали — жестокости и ужасов? В то время, кстати, мнение о «детской болезни» режима было в ходу — и не только среди его сторонников. Недоразумения и неприятности приписывались партии, которая еще не отождествила себя с государством. Первоначальная антипатия Йодля постепенно сменилась восхищением, пока он в конце концов не стал рассматривать Гитлера, с которым еще не встречался, как истинного гения. В его дневнике и записных книжках много упоминаний о его почти мистической вере в этого человека. 10 августа 1938 г., например, Йодль записывает свою дискуссию с Гитлером в Бергхофе, когда — уже в который раз — мнения диктатора и вермахта столкнулись в вопросе о возможности и целесообразности войны. Когда генерал фон Витерсгейм (1884–1957. В 1934 г. произведен в генерал-майоры. Позже, в ходе Сталинградской битвы, руководимый им XIV танковый корпус первым прорвался к Волге (23 августа) к северу от Сталинграда. Но после объективного доклада по поводу сложившейся ситуации Витерсгейм был отправлен в отставку. Войну закончил в 1945 г. рядовым фольксштурма. — Ред.) заявил, что западные укрепления можно удерживать лишь в течение трех недель, Гитлер ответил, что в этом случае армия в целом ничего не стоит: «Я вам заявляю, генерал, что позиции необходимо удерживать — и не три недели, а три года». Замечание Йодля: «Существует ряд причин для этого трусливого поведения, которое, к сожалению, весьма широко распространено в Генеральном штабе сухопутных войск. Начать с того, что Генеральный штаб мучают воспоминания прошлого, и вместо того, чтобы делать то, что ему сказано, и заниматься своей военной работой, он считает, что тоже несет ответственность за политические решения. Он уже не отдается своей работе со старым рвением, у него не лежит к этому душа, потому что в конечном счете он не верит в гений фюрера. Напрашивается сравнение его с Карлом XII. Наверняка результатом всего этого нытья будет не только огромный политический ущерб — ибо весь мир знает о различии мнений между генералами и фюрером, — но также и определенная опасность для боевого духа войск. Однако я не сомневаюсь, что каким-нибудь потрясающим образом фюрер поднимет дух и в войсках, и в народе, когда наступит время».