Как и о большинстве других важнейших событий, Шверин фон Крозиг узнал об аншлюсе Австрии только по радио — и был переполнен радостью. Он не понимал, что диктатор использовал комбинацию из блефа и угроз, и «позволил ослепить себя искренней радостью, с которой немцев встречали в Австрии». Никто не запрашивал у Шверина фон Крозига особого финансового обеспечения для этой акции. Однако становившийся все более суровым Судетский кризис, похоже, ужаснул его.
Весной 1938 г., по случаю «кризиса Бломберга», министры были в последний раз приглашены к Гитлеру, и Шверин фон Крозиг после этого решил написать фюреру письмо. 1 сентября он доверил свои тревоги бумаге. После генеральной конвенции о тоталитарных государствах, охарактеризованной Буххаймом как «структурный оппортунизм», Шверин фон Крозиг замаскировал свои предостережения за завесой действительных аргументов — ничего иного Гитлер от него не принял бы. Он отметил, что между 1932 и 1937 гг. налогообложение выросло с 6,5 миллиарда до 14 миллиардов марок, в то время как расходы на вооружение увеличились с 750 миллионов до 11 миллиардов. В результате задолженность рейха утроилась (с 12,5 до 35,8 миллиарда). В 1938 г., продолжал Шверин фон Крозиг, произошли фундаментальные изменения в связи с аншлюсом Австрии, западными фортификационными сооружениями и дальнейшим ускорением перевооружения. Расходы по этим статьям выросли до 14 миллиардов. После этих финансовых аргументов в послании приводилось настоящее предупреждение: «Поскольку любую будущую войну нельзя вести только военными методами, но это неизбежно будет экономическая война высшего порядка, я считаю своим бесспорным долгом, зная экономическое положение у нас и в зарубежных государствах, выразить вам, мой фюрер, честно и открыто свою серьезную тревогу за будущее Германии. Останется ли война в случае поединка с Чехословакией локализованной или станет всеобщей, зависит, прежде всего, от Англии…»
Шверин фон Крозиг подчеркивал, что неоднократные британские декларации — определенно не блеф; тем самым он возражал против фатальной ошибки, которую совершал Риббентроп в своем толковании британских намерений. Вернувшись в свою область, Шверин фон Крозиг заявил, что экономически Германия сейчас в том положении, какое было в 1917 г. Западные державы не станут атаковать линию Зигфрида, а просто будут ждать, пока экономическая ситуация в Германии не ухудшится. В конце концов, после американских поставок оружия и самолетов (противникам Германии), Германия станет слабее и в военном отношении. И в качестве финального и решающего аргумента Шверин фон Крозиг сослался на отношение и мнение немецкого народа. Люди приветствовали ввод частей вермахта в Рейнскую область и «освобождение» Австрии потому, что были «убеждены в правоте нашего дела». «Однако в чешском вопросе настроение людей в глубине души совсем другое. Если этот эпизод перерастет в мировую войну, доверие германского народа к вам, мой фюрер, будет сотрясено до основания». Время работает на Германию, продолжал Шверин фон Крозиг; надо просто выждать, пока Чехословакия не запятнает себя: «Мы можем выиграть только ожиданием. Иначе эти фанатические усилия коммунистов, евреев и чехов затянут нас в войну сейчас. Они рассматривают это как последний шанс превратить чешскую проблему во всемирный конфликт и в результате этого уничтожить так ненавидимый ими Третий рейх». Поэтому будет лучше, говорил Шверин фон Крозиг, «со спокойствием силы дождаться момента перед лицом этих провокаций, восполнить недостаток вооружений и использовать требование самоопределения, чтобы лишить Англию какого-либо „обоснованного аргумента для войны с Германией!“». Потом, как считал он, придет день, когда «чехам можно будет нанести смертельный удар».
Этот пассаж, где предлагается лишь перенести время, Шверин фон Крозиг пытается выдать за «дипломатическую риторику». В Нюрнберге обвинение зачитало этот документ, имея в виду, что Шверин фон Крозиг был заинтересован не в том, будет ли агрессивная война, а в том, когда она будет, — в отличие от Шахта, который из поклонника Гитлера вначале превратился во врага, потом и пострадал от этого. Письмо Шверина фон Крозига Гитлеру показывает, что он возражал против любого действия, которое может привести к войне; оно также показывает, что он приветствовал и поддерживал любые меры, ведущие к расширению германского рейха или росту его мощи и престижа — даже за счет более малых и слабых сторон. В то время как Шахт делал все, что мог, чтобы восстановить надлежащий контроль над финансовой политикой, и протестовал против инфляционных расходов, в следствие чего был уволен в 1939 г., Шверин фон Крозиг тянул время и позволял убаюкать себя мирными заверениями Гитлера, а поэтому способствовал дальнейшему росту власти фюрера. Например, 15 июня 1939 г. Шверин фон Крозиг подписал закон Рейхсбанка, раздел III, который гласит следующее: «Германский Рейхсбанк будет управляться и руководиться в соответствии с инструкциями и под контролем фюрера и рейхсканцлера»; раздел XVI отбирал у Рейхсбанка право удерживать кредиты у правительства. Это означало, что в финансовой области децентрализация приказала долго жить и что принцип фюрера — главный. Шверин фон Крозиг хочет, чтобы мы поверили, что его терзали сомнения, и что он часто подумывал об отставке, что все его профессиональные советы были против курса, проводимого Германией, главным образом с целью сокращения расходов на вооружение — если, однако, это и было так, то ему следовало присоединиться к Шахту и выступить в поддержку независимости Рейхсбанка. Задолго до 1939 г. Шверин фон Крозиг должен был осознать, что служит правительству и подписывается под мерами, которые не могут осуществляться в согласии с его совестью или религиозными убеждениями. Невозможно отрицать то, что он сыграл роль в консолидации гитлеровской власти. Он заявляет, что оставался на своем посту, во-первых, из чувства долга, потом — чтобы бороться с несправедливостью и трудностями в своей сфере ответственности и, наконец, потому, что ему казалось трусостью покинуть тонущий корабль. Франсуа Понсе (посол Франции в Берлине) говорит, что Шверин фон Крозиг и фон Нейрат просто не хотели терять свою работу. Так какова же роль Шверина фон Крозига в закладке фундамента нацистской мощи и как далеко заходило его участие в незаконных действиях режима?
Как мы уже видели, в январе 1933 г. Шверин фон Крозиг считал приход правительства Гитлера неизбежным, а свое участие в нем — совершенно естественным, при условии, что ему дадут возможность заниматься своей практической работой. В конце он даже согласился служить фон Папену, этому малоизвестному «жокею-любителю», и Шлейхеру, этому загадочному «социалистическому генералу»; на счет технических способностей Шверина фон Крозига можно отнести один-два успеха, когда Германия находилась в трудном финансовом положении. Веками его семья принадлежала к правящему классу общества — так зачем ему сейчас было нужно становиться ренегатом?
В ходе подготовительной работы к закону о предоставлении чрезвычайных полномочий Шверин фон Крозиг и Попиц (министр финансов Пруссии, впоследствии активный член Сопротивления) попытались ограничить перечень субъектов, к которым этот закон был применим. Они предложили создать специальную комиссию из представителей рейха, министерства финансов Пруссии и рейхсминистерства внутренних дел, чтобы составить перечень действий, которые надо сформулировать сейчас же после опубликования этого закона. Гитлер поначалу дал согласие, но на следующем заседании кабинета отозвал его, заявив, что политическим партиям не нужны ни каталоги, ни ограничения и они удовлетворятся регулярной информацией, передаваемой в комиссию рейхстага!
Это был типичный для Шверина фон Крозига маневр, менее мотивированный оппозицией нацистскому режиму, чем естественной бюрократической осторожностью. Он редко совершал открытые или впечатляющие действия, а предпочитал использовать административные каналы в попытке затенить наиболее экстремальные события и противостоять излишней жестокости. Позднее он использовал эти косвенные методы с успехом во многих случаях, и в тоталитарном государстве они часто были единственным целесообразным решением; однако это привело его к фатальной ошибке — принятию незаконных мер в целом и в принципе, в то же время пытаясь уменьшить или отменить их в отдельных случаях.
Поэтому Шверин фон Крозиг подписал целый ряд дискриминационных законов, которые затем пытался разбавить в той части, где это касалось его министерства. Например, закон от 7 апреля 1933 г., подписанный Гитлером, Фриком и Шверином фон Крозигом, предписывал всем чиновникам неарийского происхождения подать в отставку, а те чиновники, чья прошлая политическая деятельность не гарантировала безусловной поддержки национал-социалистического государства, должны быть уволены; первая исполнительная инструкция на этот счет, выпущенная 11 апреля, была подписана только Фриком и Шверином фон Крозигом. 30 июня 1933 г. последовал закон, изменяющий нормативы по зарплате и социальному страхованию, и вновь он был подписан Гитлером, Фриком и Шверином фон Крозигом; в нем также содержались жесткие меры по увольнению лиц неарийского происхождения. 20 июля 1933 г. вышел дополнительный закон, предписывающий увольнение лиц, бывших прежде активными коммунистами или состоявших во вспомогательных или резервных коммунистических организациях. Наконец, 26 января 1937 г., опять вместе с Гитлером и Фриком, Шверин фон Крозиг подписывает закон о германском чиновничестве; этот закон предписывает личную клятву верности Адольфу Гитлеру и гласит, что, во-первых, никто из немцев, женатых на женщине неарийского происхождения, не может занимать официальные должности, и, во-вторых, что такие браки запрещены. 30 апреля 1938 г. он подписал новый указ на эту же тему. Законы, запрещающие профессиональные союзы, также вышли за подписью Шверина фон Крозига.
В применении юридических норм в своей собственной сфере Шверин фон Крозиг оставил за собой право принятия решения в каждом индивидуальном случае. Благодаря ему многие члены центристской партии (Независимая социал-демократическая партия Германии. —
опасность нарушения в профессиональной сфере, Шверин фон Крозиг был неумолим; в личных вопросах он иногда делал «уступки». Одной жертвой, например, стал доктор Царден, давно работавший начальник налогового управления в его министерстве; он был наполовину еврей и женат на еврейке; Шверин фон Крозиг успокоил свою совесть, заявив, что «Царден сам понял, что не может оставаться». По личному совету Гитлера Цардена заменили Фрицем Рейнхардтом, налоговым экспертом партии. Хотя Шверин фон Крозиг предпринял меры, чтобы у Цардена хватало средств на жизнь (как он это делал во многих случаях), этот инцидент типичен для его принятия дискриминационного принципа, и в то же время смягчения этого принципа в индивидуальных случаях. Мы уже видели, что таким же образом поступал Дёниц.
Шверин фон Крозиг описывал себя как «чуждого какому-либо антисемитизму». Тем не менее ему хотелось, чтобы как можно больше евреев покинули Германию, и он вместе с Шахтом работал над планом, который «позволил бы германским евреям эмигрировать с помощью мирового еврейства и забирать с собой личные вещи. Мировое еврейство обязано обеспечить Германию необходимыми кредитами, которые должны покрываться доходами от возрастающего экспорта».
25 ноября 1941 г. и 1 июля 1943 г. были опубликованы законы рейха о гражданстве, положившие начало целому ряду исполнительных актов № 11 и № 13, где Шверин фон Крозиг был в числе подписавших их; цели этих законов были дискриминационные, и они лишали евреев (которые, в конце концов, были гражданами Германии) различных прав; теперь против них могло быть возбуждено уголовное судопроизводство полицией, что подразумевало, что нормальных законных судебных процессов они лишаются, а в случае смерти имущество евреев переходило в руки государства. Министр финансов был одним из подписавших эти документы только по процедурным причинам, поскольку данные указы затрагивали его сферу деятельности; содержание указов было работой министра внутренних дел и заместителя фюрера, который также издавал юридические и административные нормативы в дополнение и для реализации закона. Министр финансов отвечал только за техническое исполнение. Тем не менее он был хотя и не зачинщиком, но все же исполнительным подмастерьем. Такую же позицию Шверин фон Крозиг занимал и в вопросе собственности евреев на оккупированных территориях. Она находилась единственно во власти военного командира, а министра финансов касалась только собственность эмигрировавших германских евреев.
Шверин фон Крозиг был также причастен к «урегулированию», последовавшему за кровавыми событиями «хрустальной ночи» в ноябре 1938 г. Он присутствовал на совещании у Геринга 12 ноября, когда Гейдрих сообщил, что 101 синагога повреждена, а уничтожено 76; разграблено 7500 магазинов на общую сумму примерно 25 миллионов марок. Печально известный Геринг постановил, что евреи обязаны уплатить дополнительный «штраф» в размере 1 миллиарда марок, подлежащий внесению в министерство финансов рейха. В этот же день Шверин фон Крозиг издал указ, оценивающий эту сумму в 20 % от еврейской собственности, которую требовалось уплатить четырьмя взносами. 21 ноября он издал исполнительную инструкцию, поднявшую размер контрибуции до 25 %.
Шверин фон Крозиг говорит, что в тот момент снова задумался, стоит ли ему оставаться на своей должности. Такие же сомнения им владели и после 30 июня 1934 г., и во время Судетского кризиса. Его уговорили остаться, как он говорит, доктор Царден, его бывший постоянный секретарь, и фон Мантейфель, директор в министерстве, причем оба призывали его внести смягчающие пункты в меры, о которых шла речь. Косвенное подтверждение этому факту содержится в заявлении Вальтера Донандта, давнего личного помощника Шверина фон Крозига; он утверждает, что, занимаясь расчетом норм для взимания платежей с еврейской собственности, Шверин фон Крозиг стремился «быть примирительным в индивидуальных случаях, и поэтому, насколько это было возможно, сосредоточил все важные решения внутри министерства». И действительно, он ухитрился устроить так, что страховые платежи, которые по оригинальным указаниям Геринга должны были уплачиваться напрямую государству, стали рассматриваться как часть индивидуального еврейского взноса. Это еще один пример его типичных «технических уловок» — принимать меры в целом, но в то же время стараться смягчить их в индивидуальных случаях.
И все-таки есть основания сомневаться в серьезности мыслей Шверина фон Крозига об отставке, по крайней мере в то время. 12 ноября на совещании он сказал: «Мы должны делать все, что можем, в рамках кампании по увеличению экспорта, чтобы выкинуть евреев из страны, за рубеж. Важный момент — мы не должны оставаться наедине с еврейским рабочим классом. Это было бы ужасным бременем»; и потом: «Меня не привлекает перспектива загонять их в гетто… Поэтому наша цель, как сказал Гейдрих: „Прочь со всем, что можно забрать“».
Это заявление показывает, что Шверин фон Крозиг, желая, насколько это возможно, удалить еврейское влияние из Германии, возражал против заключения евреев в гетто и искал методы исключения их из политической жизни, но, насколько возможно, наиболее гуманным способом. Он был всей душой за дискриминацию евреев, но не за их ликвидацию. Но Шверин фон Крозиг не мог не знать, что в гитлеровском государстве одно подразумевает другое. И его нельзя считать свободным от расовых предрассудков.
Решение еврейского вопроса, естественно, привело к концентрационным лагерям. Начиная с 1936 г. расходы на содержание концлагерей были возложены на бюджет рейха — и опять Шверин фон Крозиг не высказал возражений. Насколько позволяли его обязанности — даже в приговоре американского военного суда они были «чисто бухгалтерскими» по определению, — он старался ограничить распространение концлагерей и облегчить судьбу их заключенных. Шверин фон Крозиг отказывался выделять деньги на расширение и новое строительство концлагерей или на увеличение их охранного персонала; но от этой тактики скоро пришлось отказаться, потому что с ростом числа заключенных ограничение лагерного бюджета стало невозможным, и результат получался противоположным желаемому. Он также увеличил дневное содержание в расчете на каждого заключенного. Обе эти меры были совершенно неэффективными, а с учетом фактического положения в лагерях — смехотворны.
Нет сомнений, что до 1945 г. Шверин фон Крозиг не знал в деталях, что происходит в концлагерях. Он только однажды посетил концентрационный лагерь, и в этом случае его сопровождал фон Мантейфель, который описал коменданта лагеря как «животное в человеческом обличье». С другой стороны, Шверин фон Крозиг не получил «ни малейшего впечатления о чем-либо ужасном». Остается удивляться, не был ли это тот случай, когда человек «отгораживается от реальности путем самообмана, лжи и глупости» (выражение Ханны Арендт), то ли он просто прятал голову в песок. Можно подозревать, что он всего лишь работал по давно установленному принципу «охоты с гончими». 30 января 1937 г., например, вместе с фон Нейратом, Гюртнером, Шахтом и другими беспартийными членами кабинета он принял из рук Гитлера золотой партийный значок.
Тем не менее Шверин фон Крозиг был благочестивым христианином. Жена его была связана с Фридрихом фон Боделыивингом, главой Бетельского института (в г. Билефельд), которому в 1933 г. церквами германских земель была предложена должность епископа рейха, но он не был избран из-за протеста «германских христиан». Дом Шверина фон Крозига нередко был местом сбора для частных бесед между важными евангелистскими священниками. При поручительстве Гинденбурга он стал членом Мальтийского рыцарского ордена, а по просьбе аббатисы — старшим попечителем Конвента Гроба Господня — евангелического женского монастыря, который содержал школу для девочек. Шверин фон Крозиг сохранил все эти должности даже после получения золотого партийного значка. Наилучшее доказательство (если оно существует) истинности аргумента Шверина фон Крозига, что он оставался министром только для того, чтобы «предотвратить нечто худшее», можно найти в его непрерывном участии в церковных делах. Во многих случаях он высказывался в поддержку религиозных интересов. 22 сентября 1941 г., например, Шверин фон Крозиг выразил протест Ламмерсу, главе рейхсканцелярии, в связи с захватом дома баптистской диаконисы, и у него хватило смелости повторить вопрос, который задавали люди, вернувшиеся из Вартегау: «Какая разница между этим и большевизмом?»
Умелой тактикой проволочек Шверин фон Крозиг также нейтрализовал предложение партии, поддержанное главой партийной канцелярии Борманом, учреждениям министерства финансов управлять церковными налогами, сделав их процентной доплатой в доход государства. Так же Шверин фон Крозиг действовал при попытках партии отменить налоговые льготы церковным предприятиям и заведениям, а также не дал конфисковать церковное имущество. Евангелическая церковь должна быть ему особенно благодарна. Давая присягу, один прелат по имени Кох сказал: «В те мрачные для церкви дни я считал большим благом, что он был министром и мог поэтому оказать какое-то влияние, выступая на стороне церкви». Многие решительно свидетельствовали о доброте Шверина фон Крозига и его готовности помочь, описывая министра как «человека и христианина» и «яркий пример». Его личная жизнь была безупречна; его вкусы — просты, а манеры — скромными. Он никогда не использовал свое официальное положение в личных целях. Например, осенью 1942 г. на деньги, выплаченные ему как пособие на расходы, он создал фонд «Граф Шверин фон Крозиг» для нуждающихся семей погибших в боях из числа персонала министерства финансов. Генерал-полковник Фромм, говорят, описывал Шверина фон Крозига как одного из самых открытых людей, каких он когда-либо встречал. То, что такой человек оказался вовлеченным в машину тоталитарного государства и позволял своему имени быть причастным к незаконным действиям, неизменно производит ощущение шока.