Смит и Прошин вздумали было испытать проверенное на Дженни средство и попросту цыкнули на пацана, после чего неразборчивое хныканье превратилось в истеричный плач, способный за считаные минуты свести с ума взрослого мужчину Что и произошло.

– Ну-ка ты, малявка… – Смит угрожающе навис над Арамом и протянул к нему свои ручищи.

Это стало последней каплей для профессора.

– Не смей трогать моего сына!.. – маленький человечек в одно мгновенье оказался возле верзилы.

Прошин, молодой человек ростом выше среднего, был на добрую голову ниже Смита, так вот профессор Геворг Арамович Джангулян был на эту же голову ниже Ивана и сейчас бесновался перед лицом опешившего Джона, словно Моська перед слоном. Геворг Арамович вытащил из-за пояса нож и, держа его на манер столовой ложки, тыкал десятисантиметровым лезвием в сторону Смита, который смотрел на него сначала с изумлением, а потом лицо его исказила животная злоба, ручищи стали подниматься, чтобы прихлопнуть профессора как назойливую муху…

Прошин потянулся было к своему ножу, да так и застыл на месте – на помощь к профессору он не успевал, придавленный тяжелым рюкзаком с поклажей. Дженни испуганно закрыла лицо руками и присела, сжавшись в комочек…

– Привал, – сказал Джон Смит.

Великан усилием воли справился с собой, кивнул Джангуляну, испуганно застывшему перед ним:

– Пожалуйста, извините меня, профессор, – Смит сбросил с плеч рюкзак, профессор кинулся к сыну, притихшему, испуганному, и, обняв, стал вытирать чумазое лицо.

Прошин вывернулся из-под поклажи, с наслаждением потягиваясь и осматриваясь по сторонам. Рядом застыла Дженни.

– Обедать пора, Джон, – негромко сказал Прошин. Смит кивнул:

– Пусть Дженни займется. А ты иди сюда, – он возился с сумкой, в которой было сложено оружие и боеприпасы.

Смит достал винтовки, одну отдал Прошину, у второй разложил приклад, проверил затвор и, «делай как я», отпустил ремень во всю длину.

– Повесь на шею, – объяснил он Ивану, – стволом вниз, так, чтобы рукоять всегда была под рукой. Вот, заправь два магазина по девять патронов, чтобы пружина не ослабла. Всегда следи за тем, чтобы оружие было на предохранителе, и стволом куда попало не тычь. Подстрелишь себя или кого-нибудь из нас – помощи ждать неоткуда.

Прошин кивнул и с неудовольствием подумал, что даже просто носить оружие оказывается нелегкой наукой.

Они перекусили и еще минут сорок молча лежали на рюкзаках. Говорить не хотелось, да и каждый из них – кроме Арама, все еще переживающего свою слабость – вдруг осознал, что они, городские жители, чье знакомство с дикой природой исчерпывалось пикниками в благоустроенных кемпингах, очутились в лесу, на планете, которую людям только предстояло освоить. Даже Смит, как ни старался, явно чувствовал себя не в своей тарелке.

Лес был наполнен жизнью. Шумели кроны деревьев, раскачиваемые ветром, перекликались местные птицы, ничуть не похожие на земных, в подлеске вокруг них то и дело раздавалось шуршание прошлогодней листвы или снега, оставшегося с зимы, мелькали тени каких-то местных зверушек, и все это для пятерых человек казалось враждебным, несло опасность, угнетающую разум все больше и больше. Даже веселые лучики солнца, упорно пробивавшиеся через кроны деревьев, согревая тело, не грели душу, ведь это светило – чужая звезда за миллионы и миллионы километров от родного солнышка.

– Так, все, встаем, – распорядился Смит. – Пацан, иди сюда. Где ваш нож, профессор?

Прошин со вздохом впрягся под рюкзак. Они прошли-то всего ничего, а ноги уже ныли от напряжения и высокие охотничьи ботинки вместе со штанами промокли от талого снега, вопреки уверениям производителей об уникальном качестве продукции.

Арам подошел к Смиту, насупившись и надувшись, ожидая непременной взбучки. Его отец тем временем ползал по земле, отыскивая нож, которым недавно так рьяно угрожал верзиле.