Глава 6

Я старалась ни о чем не думать. Забралась в постель и закрыла глаза. В груди назойливо трепетало неприятное предчувствие. Словно я что-то знала, какой-то частью себя, но не могла вспомнить, что именно. Дрожала изнутри, от волнения перехватывало дыхание. Сердце билось пойманной бабочкой, но я не могла вспомнить почему….

Безумно хотелось спать. Напряжение росло и зрело, сводило меня с ума. Пульс долбил в висках, отмеряя секунды, а душа истончалась. От меня словно отщипывали по крупице. Я чувствовала себя чашей, до краев переполненной чувствами. Малейшее движение, неосторожный вдох, и они прольются через край. Я боролась, отчаянно сжимала в руках край одеяла и боялась открыть глаза. Тьма подавляла меня, прижимала к кровати, пряталась под ней, чтобы схватить и утащить в пустоту. Она была повсюду. Воздух в комнате вибрировал и остывал, меня начала бить дрожь. Когда перестала ощущать свое тело, по щеке скатилась горячая слеза. Что я должна вспомнить? Почему я? Под кожей будто рой муравьев ползал, а в груди разгоралось пламя. Мягкий шар света, согревающий изнутри. Я чувствовала, как он растет и становится обжигающим, мучительным, невыносимым. Хотелось выцарапать его из груди ногтями, но руки не слушались, больше не подчинялись мне. В горле застрял крик безысходности, и, казалось, через мгновение я сойду с ума или умру, а никто не заметит, и вдруг шар в груди лопнул.

Желто-белый свет застилал глаза. Пронзительно-яркий и теплый, как лучи весеннего солнца в разгар дня…. Тело наполнялось магией, струящейся из той части в груди, где миг назад созревал шар. Сознание захлестнуло чувство облегчения, пока сила, пульсируя, растекалась по венам. Я вспоминала то, чего не могла помнить и знать — мысли и видения принадлежали не мне. Тлеющие искорки прошедшей жизни, обрывки чувств и эмоций, радость от ярких событий и горечь. Горечь — ее я отчетливо ощущала. Глаза слепило — мелькали размытые образы, чужие лица, среди которых оказалось и мое. Я застенчиво улыбалась, глядя в глаза самой себе, держа себя же за руки. Еще совсем юная. Опустив взор, заметила прелестный золотой перстень с большим лиловым камнем, длинные ногти, покрытые алым лаком, и в груди вновь дрогнуло. Я знала эти руки, видела кольцо, и оно не принадлежало мне. Я видела воспоминания Линетт. Осмелившись посмотреть, я увидела ее лицо в ореоле золотистого сияния. Чувство умиротворенности затмило остальные ощущения. Ее добрые глаза, рыжие шелковистые волосы, переброшенные через плечо, и на мои глаза навернулись слезы. Я не чувствовала, плачу или нет, как не чувствовала себя, лишь могла видеть глазами Линетт. И она смотрела на меня с сожалением. Из груди вырвался вздох, тяжелый и обжигающий. Кожа горела от магии, но не только сила Линетт жила во мне. Она сама. Я потревожила ее беспокойными мыслями, пробудила воспоминания, пытаясь понять, что заставило волноваться.

Не успев облегченно вздохнуть, я ощутила невыносимую скорбь. Лицо Линетт потускнело в лучах света, с ее губ пропала улыбка. Она опустила голову, пряча взгляд, медные волосы рассыпались по плечам. Я невольно посмотрела ей за спину. Там, за границей света, из тьмы соткался мужской силуэт. Размытое лицо, нечеткий образ, но от него кольнуло в сердце. Он стоял, отвернувшись, будто не хотел на нас смотреть. Или не мог. Мне казалось знакомым тепло, исходящее от него, похожее на волнующееся море, хотя черты так и не удалось разглядеть. Вибрирующая магия, заполнившая каждую частичку меня, будто мы — одно целое. Эмоции Линетт теперь принадлежали мне …. Сложно, чертовски тяжело осознать. Видимо, они много значили друг для друга, но что-то разлучило их, зародило семя раздора. Сожаление охватило душу, руки дрогнули. Я старалась не смотреть на таинственный силуэт, будто он причинил мне страдания. А когда Линетт подняла взгляд, по моему телу пронесся разряд пульсирующей энергии. На разум обрушились птичьи крики, я тонула в них, задыхаясь от силы, что текла по венам. Мои пальцы выскользнули из ладоней Линетт, силуэт шагнул к нам, в свет. Я силилась рассмотреть его, но в голове невыносимо звенело от нарастающих звуков. Еще мгновение, и они сломили бы меня, но внезапно все прекратилось.

Я открыла глаза. Часто дыша, лежала на кровати и смотрела на белую дверь своей спальни. Размеренный шум городской жизни, аромат кофе с кухни, а я в теплой постели — это был сон. Изматывающий, безумный сон, после которого тело еще сильнее ломило от усталости. Перекатившись на спину, я увидела за окном Персика. Кожу на груди что-то обожгло, и я громко выдохнула сквозь зубы. Посмотрев вниз, схватилась за кулон. Он пылал, словно раскаленный, чего прежде не случалось. Коснувшись осторожно кончиками пальцев, я ощутила жар, от которого на груди остался легкий ожег. Что же происходит?

Из оков странного сна меня вызволило настойчивое мяуканье Персика. Кот беспокойно вертелся на карнизе и рвался домой. Тыркался головой в приоткрытую форточку, в попытке пролезь, да так усердно, будто за ним мчалась свора собак. Сонно потянувшись, я прислушалась: с улицы доносились тревожные сигналы полицейской сирены. Резко проснувшись, откинула одеяло и спустила ноги на пол. Мишель уже проснулась — на кухне закипал чайник. Моника уже должна была быть на работе.

Быстро натянув белые джинсы и черную майку, обулась в плетеные балетки и поспешила вниз. Оказавшись на кухне, замерла у лестницы, посмотрев на Мишель. Ответив долгим взглядом, она отвернулась к окну и обняла себя за плечи. Пронзительный свист закипевшего чайника нарушал тягостную тишину и, словно накаляющиеся нервы, становился все громче, выше и противнее. Вскользь взглянув на него, я небрежно взмахнула рукой — щелкнул переключатель температурного режима на плите. Чайник мгновенно умолк. Бесшумно ступив на пол, я неторопливо направилась к Мишель. Она чувствовала мое приближение, но лишь слегка повернула голову, чтобы увидеть краем глаза. В груди потяжелело, хотя я еще не знала, что заставило примчаться полицию на нашу тихую улочку. Но уже тянуло выбежать и присоединиться к толпе прохожих, прилипших к забору соседского дома. Это мое проклятье — совать нос во все зловещее и отпугивающее. Мишель отлично знала о нем и наверняка уже мысленно чертыхалась. Ведь ей придется меня сопровождать, чтобы я не наделала глупостей.