— Ничего. Все нормально.

Бен шумно выдохнул, но сказать ничего не успел.

— Шерман! — позвал Брейнт, и он медленно повернул голову. — Подойди.

Нехотя поднявшись, Бен направился к калитке, около которой его ждал детектив. Когда они стояли друг напротив друга, тот тихо процедил:

— Приглядывай за своей девкой. А лучше — держись от нее подальше.

Мне стало жарко. Воздух накалялся, будто я сидела около открытого огня. Сначала я не обращала внимания, но когда в клетке замигал свет, слезы высохли. Подняв голову, я замерла, глядя на мужчин. Они смотрели друг на друга — выражения лица Бена я не видела, так как он стоял ко мне спиной, но физиономию Брейнта могла отчетливо рассмотреть. Ярость в глазах на неподвижной ледяной маске.

— А то — что?

— Вылетишь из полиции, как пробка из бутылки. Еще раз поймаю — засажу ее далеко и надолго.

— Посмотрим.

— А ты немногословен, — усмехнулся детектив и, взявшись за металлический прут клетки, выглянул поверх его плеча на меня. — Она же ведьма. Представь, сколько у нее таких, как ты, было за долгую жизнь, длящуюся уже не первое столетие?

Дышать становилось все тяжелее — то ли от волнения, то ли от накалившейся обстановки. Воздух дрожал от жара, а лампа под потолком сначала долго мигала, а потом, заискрившись, неожиданно взорвалась. Вздрогнув, я огляделась: во всем помещении дрожал свет. Полицейские за телефонами чертыхались, а одна девушка, взвизгнув, вскочила. Монитор ее компьютера, озарившись светом, потух с громким хлопком, из него валил черный дым. Я медленно перевела взгляд на Бена и Брейнта, промокнув испарину на лбу рукавом плаща.

Ухмыльнувшись, детектив смотрел в глаза Шермана, и тот отвечал ему прямым взглядом.

— Что ты знаешь о ее жизни? — чуть слышно спросил Бен, приблизившись вплотную к прутьям. — Что ты вообще знаешь о ведьмах? Раз она так долго живет, то ее можно смело назвать шлюхой? Она не человек, но гораздо человечнее некоторых людей. Она не останавливается перед неизвестным, ищет правду, когда как вы обходите ее стороной, чтобы не пострадать.

— Еще раз заговоришь со мной в подобном тоне….

— Еще раз назовешь ее девкой, — перебил Бен детектива, — и я поговорю с тобой совершенно другим тоном.

По лбу скатилась капелька пота. Я не моргала — сидела и смотрела на мужчин, сверлящих друг друга взглядами. В помещении заметно стемнело, словно вот-вот разразится гром, и с потолка прольется дождь. Лампы гасли одна за другой, и в воздухе пахло перегоревшими электропроводами. Хотелось вскочить с места и подойти ближе, чтобы понять, от кого исходит импульс силы. Да, я чувствовала магию, совершенно отчетливо. В голове стучали тысячи молоточков, и сердце выпрыгивало из груди. Шерман или Брейнт — кто-то из них обладал силой, и в порыве гнева она проявилась. Задыхались все вокруг, а я не могла определить, кому она принадлежит.

Прутья решетки накалились докрасна. Брейнт превозмогал боль, но держался за один из них — было заметно, как он дрожит. Чуть-чуть, но все же. В какой-то момент детектив не выдержал — цыкнув, отдернул руку и потер ее о пиджак.

— Я все сказал, — процедил он и, разворачиваясь, смерил меня взглядом, переполненным ненависти. Осторожно сглотнув, я проводила его глазами до кабинета, и когда дверь закрылась, удушье пошло на спад. Лампочки больше не мигали, воздух не обжигал легкие. Устало вздохнув, Бен неспешно вернулся на место и, сев рядом, опустил в задумчивости голову. Я хотела поговорить с ним, но не нашла слов. Он заступился за малознакомую ведьму, от которой одни неприятности, и мне было приятно. Но я боялась заговорить, поэтому остатки ночи мы скоротали в полнейшей тишине и темноте, так как никто не торопился менять взорвавшуюся лампочку. Ровно в восемь утра Симпсон открыл дверь и выпустил нас. Брейнт даже не вышел из своего кабинета, чтобы попрощаться. Лукас тоже…. Оставалось только гадать, какие еще эротические фантазии пришли в голову Джону, и что Лукасу довелось выслушать обо мне.