— Можно у вас поинтересоваться?

— Давай на «ты», — перебил он Виктора. — Так я чувствую себя старым.

— Что случилось с твоей семьей? — Он указал рукой на портрет, висевший на оконной раме.

— А, это? — Мужчина снова глотнул из бутылки. — Ничего. — И нахмурился: — Знаешь, вообще-то это не твое дело. — Виктор хотел было извиниться, но незнакомец тут же продолжил: — Ты ведь женат, парень?

— Да.

— Тогда ты поймешь, почему я ушел от них.

— Не уверен.

— Я любил их. Но мне не хватало свободы. Я не мог выносить эту рутину день ото дня. Я ненавидел свое окружение, ненавидел свою работу. Жена так и не смогла понять меня, да я и не ждал, если честно: ей никогда не понять, что чувствует вольный мужчина.

— А как же твои дети?

— Они уже были взрослые.

Виктор оглянулся вокруг.

— Ты не жалеешь о своем выборе?

— О чем мне жалеть?

— Сказать честно, живешь ты в настоящем сарае.

— Ну, и что? Комфорт, мебель, красивые безделушки — все это нужно лишь женщинам. К тому же невелика цена за то, чтобы никто не смел мне больше указывать. В юности никто не смел мне указывать, и по-настоящему счастлив я был лишь тогда.

Мужчина подошел к Виктору. Его возбужденное лицо оживленно двигалось. Глаза лихорадочно блестели, бегая из стороны в сторону, не зная, на чем остановиться. Язык беспокойно гладил губы. Виктору показалось, что мужчина чувствовал себя некомфортно оттого, что уже давно ни с кем не разговаривал, и совершенно забыл, как принято себя вести.

— Ты когда-нибудь гулял всю ночь под звездным небом? — спросил он вдруг, отвернувшись.

— Доводилось.

— Так вот, я могу делать это каждую ночь. Я могу отправиться, куда захочу.

— И часто ты покидаешь дом?