Я никуда не хотел ехать: казалось, стоит мне пошевелиться, и я развалюсь на части.

– Можно я тут останусь? – я догадывался, что нахожусь дома у Терри и, похоже, лежу на кровати.

– Конечно, чувак! – я узнал голос Терри.  – Слушай, ты как будто только что из мясорубки.

– И ощущения такие же,  – сказал я, хоть эта шуточка и стоила мне новой порции покалываний в боку. Репутация – дело такое: умри, но соответствуй.

– Я позвоню нашей старухе,  – сказал Марк,  – а потом мы найдем Шепардов.

– Марк! Я хочу поговорить с тобой. Наедине.

– Конечно, чувак. Давайте-ка отсюда, ребята,  – и они послушались, просто потому что Марк – это Марк.

– Слушай, мне дико больно говорить, так что я не буду повторять, и спорить я тоже не хочу.

– О’кей,  – голос Марка звучал удивленно. Мне хотелось увидеть его лицо. Я понимал: ему не понравится то, что я сейчас скажу. Я чувствовал, что Марк сидит на краю кровати. Я потянулся туда, где должна была быть его рука, и нащупал ее.

– Я не хочу, чтобы вы дрались с Шепардами.

– Чего?

– Я больше не хочу в этом участвовать, во всей этой вендетте. Это глупо, и меня тошнит от этого, и всё идет по кругу. Так что если ты собираешься им отомстить за меня – забудь.

Я старался сделать так, чтобы мой голос не дрожал, но теперь у меня не только кололо в боку, но и пылало от боли всё лицо.

– Ясно, Брайон,  – сказал Марк после паузы.  – Не беспокойся.

Он ушел звонить маме, и я слышал, как он орал на ребят, чтобы сделали музыку потише. Всю ночь он сидел на кровати, оберегая меня.