– Кэти? Я кричал, и кричал, и кричал, но никто не пришел помочь мне.

Он весь дрожал, вид у него был плохой, больной.

– Я пытался вернуться назад, но пауки держали меня. Они меня не пускали, глодали меня, а цвета то появлялись, то исчезали. Я слушал цвета, и они тоже кричали. Красный и желтый кричали громче всех. Их тоже глодали пауки.

– Он всё пытался из окна выпрыгнуть,  – сказал Рыжий.  – Мы весь день по очереди его держали.

Он медаль что ли хотел? Вообще-то это он дал Эмэндэмсу эту дрянь.

– Кэти,  – сказал я,  – надо отвезти его в больницу.

Она быстро глянула на меня.

– В больницу? Давай я вначале папе позвоню.

Она посмотрела на Рыжего.

– Можно от вас позвонить?

Рыжий повел ее вниз.

– И там был еще один паук,  – продолжал Эмэндэмс, серьезно, но испуганно глядя на меня, как будто опасался, что я сам возьму и превращусь в паука.  – Не знаю, как его зовут, он сказал, но я забыл. Он сказал, что это мне за всю морковь, которую я съел. И я подумал… я же не знал… я раньше не знал ничего про морковь. И мне кажется, я не виноват.

Он плакал, по его лицу катились слезы, но оно не меняло выражения. Такой худой и испуганный, он был совсем не похож на Эмэндэмса, которого я знал.

– Как ты думаешь, это честно, что я должен расплачиваться за то, чего не знал?

– Нет,  – сказал я, откашлявшись.  – Ты не виноват.

Я обнял его, он весь дрожал. Кэти вернулась.

– Папа поедет сразу в больницу. Ты сможешь его нести?

– Ага,  – сказал я и поднял его. Он весил фунтов девяносто [14], не больше.

– Я так устал,  – говорил Эмэндэмс,  – меня так давно не было, и я совсем не спал…

Я спустился по лестнице и на руках вынес его из дома. Никто не попытался остановить меня. Похоже, всем было плевать.