— Да, но не забудь писать его от моего имени. У нас Сашей немного другие отношения, — подмигнула я Монике. Очень важно было не волноваться, чтобы участившее сердцебиение не заставило моих телохранителей обратиться к датчику в одном из моих пальцев.

— Агата, прежде, чем ты поедешь, считаю своим долгом спросить тебя последний раз: ты уверена, что Томас не должен об этом знать?

— Разумеется. — Отрезала я, всем своим видом давая понять, что ни ей, ни кому бы то ни было меня не переубедить.

— Окей. Я твоя подруга, и я не осуждаю. Но Томас не простит тебя, если ты предпримешь что-то кардинальное.

Намекая на аборт, Моника даже не предполагала, как близка была в своем предостережении.

— Мне не привыкать! — Единственное, что я могла из себя выдавить.

Я быстро чмокнула Монику в щеку и заспешила к выходу. Нужно было лишь обогнуть здание университета, надвинув на голову капюшон куртки Моны, и усесться в такси. А там уже дышать как можно ровнее и следить за сердцебиением, чтобы то не ускорилось.

Но у людей с нечистой совестью частенько не срабатывают даже самые простые планы. Вот и я, жадно выглядывающая у тротуара номера своего такси, смачно вписалась в кого-то плечом. Я невольно вскрикнула, балансируя на одних лишь пятках, но руки столкнувшегося со мной человека моментально водворили меня на место. Это оказался высокий парень в зеркальных солнцезащитных очках, хоть Гамбург и не располагал желанием вытаскивать солнце из-за туч. Я пробурчала извинения и поспешила дальше, но незнакомец ловко поймал меня за рукав и снял очки.

— Агата, я поверить не могу! — Выдохнул знакомый голос. А я стояла и нервно глотала ртом воздух, будто увидела привидение. В сущности, так оно и было. На меня смотрела точная копия Теона. Холодок пробежал по спине и я нервно сглотнула, понимая, что сердце сбилось с привычного ритма. Эти янтарные волосы ни с чем нельзя было спутать. Этот вздернутый нос и глубоко посаженные карие глаза в крапинку, смотревшие на меня с еле сдерживаемой радостью и волнением, едва не вывернули меня наизнанку. Я задержала взгляд на покусанной нижней губе. Он так и не бросил эту привычку.

— Себастиан, — прохрипела я.

Но он, будто и не чувствовал моего замешательства, оглядывая с головы до ног.

— Значит, это тебя я видел в аэропорту! Думал даже, что обознался! Непривычно, но так круто видеть тебя с длинными волосами, красавица!

Я слушала ничуть не изменившийся обволакивающий тембр его голоса, и не могла выдавить из себя ни звука. Себастиан, видимо, тоже вспомнил об обстоятельствах нашего с Адрианом отъезда. Наверно, перечислил в уме вещи, на которые спустил деньги, за которые продал нашу репутацию Артуру, и улыбка сползла с его лица. Я же, видя перед собой живое напоминание о совершенном и сокрытом нами убийстве, ощущала, как горлу подступала тошнота. Тогда, до нашего переезда, казалось, время способно переварить даже чувство вины. Нет, не способно. Все стало намного хуже, когда мы выросли и узнали, что за свои поступки нужно отвечать. Но мы ведь так и не ответили.

— Агата, мне очень жаль… — выдавил Себастиан, хотя это должна была неустанно повторять я последние восемь лет. — Я знаю, что нашему предательству не может быть оправданий. Но я все эти годы так хотел извиниться перед вами!

— Если тебе станет легче, — выдавила я, — на тебя я злилась меньше всех.

Потрясающе, Агата. Лучшая твоя реплика, тупица!

— Себ, я опаздываю. Извини и ты. — Не дожидаясь ответа, я быстренько проскочила мимо него к своему такси. И только там, откинувшись на сиденье, поняла, что мое сердце стучалось уже об стенки головного мозга.

Только этого мне не хватало. Все эти годы мы оправдывали себя тем, что нам было тринадцать, что мы ничего не понимали и ни о чем не подозревали. И да! Да, черт возьми, тогда мы еще не могли перестать любить Артура, нашего старшего брата, который оступился…

Когда же убийство Тео поросло полынью, мы единогласно приняли на себя обязательство жить с чувством вины и не выдавать друг друга. Теперь я везла на ДНК тест волоски с голов своего любимого телохранителя и когда-то любимого старшего брата. А что если нужно было бросить этот детский план с оглаской настоящего родителя Артура, и просто пойти в полицию, чтобы во всем сознаться? Ведь Артура точно посадят. Велика вероятность, что в соседних камерах окажемся и мы с Адрианом. А вот это уже ставило под угрозу всю семью и все деньги, которыми мы владели.

Идеальный финал. Но я струсила. Опять. Ничтожество.