– Хорошо, пусть будет после суда. Но только сразу же!
– Давай хотя бы перелистнём этот суматошный май, а? Первого июня?
Саша для порядка покрутил головой, и согласился.
А Лариса, сама не зная почему, так и не решилась сказать ему и про вариант работы в Москве, и про изматывающие душу ночные звонки.
Оставшись одна, она позвонила маме. Как ни хотелось тревожить родного человека, обстоятельства требовали.
К удивлению, матушка выслушала её спокойно. Только и спросила:
– Замуж, говоришь? А ты его хоть любишь?
Что тут ответить, когда она и сама толком не знает!.. Когда Депов рядом, ей с ним уютно. Когда нет его – почти ненавидит, по-прежнему считая, что люди таких разных нравственных устоев не должны, не смогут ужиться. Но сейчас у неё нет выбора. Ещё немного, и система возьмётся за семью.
Лариса принялась путано объяснять. Мол, она попала в скверную переделку, до того скверную, что милиция приходила с обыском на работу. (Про вторжение в квартиру упоминать не стала). Видимо, придётся уезжать из города. Но просто так куда сбежишь? А тут подвернулся вариант отбыть в статусе супруги важного адвоката, которого переводят работать в столицу.
– Хорошо, его-то переводят, а ты где думаешь трудиться? Ты ведь без газеты и дня не мыслишь?
Узнав, что и для корреспондента Лебедевой очень кстати нагрето местечко в этой далёкой страшной Москве, мама, похоже, успокоилась. Остались только семейные вопросы. Заберёт ли Лариса с собой Сашку?
Решено было, что лето мальчишка по-прежнему проведёт с бабушкой. За это время «непутёвая мамаша», как в раздражении порой называли родители Ларису, решит квартирные вопросы и перевезёт всю семью. Сашка пойдёт в седьмой класс уже столичным огурцом. Александр Павлович сделает то же самое со своими стариками. И заживут они на новом месте большим зауральским кланом.
– Так что, мама, любовь любовью, а жизнь – жизнью – подытожила Лариса этот напрягающий её разговор. – И больше пока меня о том не спрашивай, ладно? Лучше займись вариантами продажи вашей с папой недвижимости.
Май заканчивался грозовыми раскатами. Задушенное пыльной бурей Зауралье жадно принимало каскады небесной влаги. В окна стучали по-летнему парные ливни, девчонки чумово носились по лужам в коротеньких сарафанчиках, а пацаны, нагоняя их во дворах, что есть силы жали на звонки великов. Даже река, напитанная дождевым половодьем, стала шире и чище. И вся эта промытая и просушенная под горячими лучами благодать проливалась в людские души, заставляла счастливо искриться даже самые угрюмые глаза.
Лариса тоже пока отбросила тяжелые мысли. По её просьбе Вероника сделала полную диктофонную запись всего процесса над Григорием Николаевичем и организовала рабочее место в технической библиотеке «Пластика». Здесь, за проходной, Лебедева чувствовала себя более защищённой, чем дома или в редакции, и работалось ей споро. Заключительный материал по Охрипенко был подготовлен за несколько часов.
Будь на месте Ларисы кто-нибудь другой, этот материал, скорее всего, свелся бы к обычной корреспонденции, которыми на излёте 90-х пестрели многие российские газеты. Фабула рассматриваемого дела плюс выдержки из текста приговора. Да чуточку пикантности в силу заказного характера преступления. Суд был коротким и ясным: Охрипенко признавался кругом виновным. И свидетели убийства нашлись, и киллер был налицо. А что отклонялись почти все доводы защиты обвиняемого, так на то суду дано священное право самому определять, кому внимать, а кому – нет.
Нечего было высосать из этой скучной юридической процедуры, нечем потешить любопытства читателей. Живости не добавляли даже зрители. Обычно любителей поглазеть на остренькое всегда хватало. Переговаривались, бросали реплики, а то и свистели. Но на этот раз зал был полупустой и сидел немо, как каменный. Куда-то делись фотокоры, не мельтешили телевизионные камеры, в которые можно помаячить рукой. Чего ж тут особо рассусоливать?
Однако адвокатесса холдинга Вероника Друзь пробежала написанное Ларисой Петровной с интересом и удивлением: даже она не ожидала увидеть таким «репортажик» со вчерашнего заседания. Он меньше всего напоминал типичный образец криминальной хроники. На примере отдельно взятого убийства Лебедева с неожиданного ракурса развернула многоярусную картину жизни Зауралья. На трёх машинописных листах она показала и судьбу зажиточных предприятий в дальних регионах, и будущность простых людей Зауралья при аппетитах налетевшего иностранного воронья, и иезуитские ходы истинных организаторов операции по обезглавливанию «Пластика». Нашлись краски для характеристики фигур, как кривляющихся на авансцене, так и дёргающих их за верёвочки из кулис. Не называя имён, автор статьи ясно указывала, кто эти кукловоды, и местные, и в более высоких шапках. Кто готов за подачки или ничтожное карьерное продвижение разорять родной город, уничтожать его лучших людей. И почему не причастный к устранению Златковского талантливый руководитель Гриша Охрипенко априори не мог рассчитывать на объективность прокурорской креатуры Кирьянова и придворного судьи Дьяконова. Не могло быть для него иного приговора, кроме как за искусственно состряпанную позорную «заказуху».
Теперь верхи, писала Лариса, на всех углах будут трубить, что в стране именно с них начался отсчёт полностью раскрытых заказных преступлений. Но это как посмотреть. Только что произошедшее в городском суде показывает, конечно, их первопроходческую роль. Но не в эффективной организации работы правоохранителей, и не в содействии им органов государственной власти. «Отцы» города могут поставить себе в заслугу лишь умение обернуть к личной пользе даже самые неблаговидные обстоятельства. Более того: они указывают способы, как возглавить борьбу за передел собственности. Сегодня от их подножки запнётся «Пластик», завтра – «Приборист», потом… Кто дальше, кто следующий?
Материал Лариса так и озаглавила: «Кто следующий?». Вероника, едва дочитав, улетела согласовывать текст. Через два часа стараниями Гришиной статья лежала перед «другом Васей», который всё же смягчил пару особо резких оборотов. Ко времени «Ч» при минимальной правке лучшая из работ Лебедевой отправилась в секретариат на верстку.