Короткая майская ночь пролетела быстро. На рассвете угомонилась деревня. И в это самое время в пяти километрах от нее переправился через речку гитлеровский отряд — не менее двухсот автоматчиков. Выслав вперед дозор, фашисты быстро двинулись по проселку.

В низинах, над болотами стлался плотный туман — тоже на руку немцам. Они не сомневались в успехе. Застанут русских спящими! Один удар — и все будет кончено. Горькое похмелье ждет гвардейцев!

Фашисты, разумеется, и не предполагали, что Аркадий Князев, накануне дважды проехавший верхом от деревни до реки, учел все, даже туман. Он устроил засаду на сухом возвышенном месте, где над молодым ельником высились могучие желтоствольные сосны.

Два спешенных эскадрона были размещены так, что могли разом открыть огонь по всей вражеской колонне и одновременно отрезать ей путь отхода. Наиболее отчаянные бойцы с автоматами и гранатами забрались на деревья, укрылись в густой кроне над самой дорогой. Даже три ручных пулемета установили на соснах, в развилках сучьев.

Немецкий дозор прошел, не заметив засады. Очень уж торопились гитлеровцы.

Наступили самые напряженные минуты. Становилось все светлее. Лес наполнялся щебетанием птиц. Вдали печально подала голос кукушка. Умолкла, начала снова, еще сорвалась, а потом закуковала безостановочно и размеренно. И, наверно, не один боец с тайной надеждой вслушивался в ее голос: много ли лет посулит вещунья?

На проселочную дорогу выпрыгнул молодой зайчишка. Поднялся столбиком на задних лапках, повертел головой, осмотрелся. Не заметил косой, что смотрят на него десятки глаз, принялся зубрить молодую, сочную травку. И вдруг замер, свесил ухо к земле, прислушиваясь, подпрыгнул и задал стрекача.

Из-за поворота появилась колонна.

Немцы шли быстро, придерживая автоматы. Некоторые расстегнули воротники мундиров, закатали рукава выше локтей. Тяжелое дыхание, топот…

Резко хлопнул выстрел ракетницы. И тотчас словно рухнули сотни могучих деревьев. Ошеломленные треском, грохотом, воем раненых, фашисты замерли. Свинцовый ливень хлестал сверху, справа, слева, сзади, Множество гранат разом взорвались в плотной колонне. Обезумевшие гитлеровцы с криком бросились в лес, навстречу гибели…

Минут через десять все было кончено. Кое-где звучали еще отдельные выстрелы. Стонали раненые. Возбужденно перекликались гвардейцы.

Аркадий Князев, сдвинув на затылок кубанку, расхаживал по дороге, осматривал убитых, отдавал распоряжения:

— Вызывайте коноводов. Два взвода пусть останутся, уберут этих… А то ни пройти, ни проехать… Пленных в штаб дивизии.

— Товарищ подполковник, у нас четверо раненых, — доложил совсем еще юный лейтенант — командир эскадрона Стефанов. — И один сержант-пулеметчик насмерть. Который на дереве был. Всего изрешетило.

— Как так?

— Немец со страха, видать, магазин вверх разрядил.

— Заберите с собой, похороним с почестями. — Князев хлестнул ногайкой по сапогу, — А этим, которые веселились в деревне, передайте приказ: пусть отдохнут, чтобы к шестнадцати ноль-ноль были в полном порядке. Сам проверю.

Сказал и замер, прислушиваясь: лес опять наполнился веселым щебетом птиц. В лучах солнца, наискосок пробивавших зеленые кроны, легким туманом висел голубоватый пороховой дым и мелькали яркие, пестрые бабочки.

Теперь, после боя, можно было и кукушку спросить: сколько еще лет впереди? Но кукушка, испуганная выстрелами, молчала.