— Товарищ генерал, лицо ваше многим известно. — За год, проведенный вместе, особист без слов привык понимать Белова. — А вчера опять лазутчиков взяли. С радиостанцией. Признались — на вас были направлены.

— Что, цену немцы надбавили? — усмехнулся Павел Алексеевич.

— Сотня гектаров земли, десять коров и десять пудов соли за вашу голову. А за живого приплата деньгами. До ста тысяч подняли.

— И много желающих?

— Желающие всегда найдутся, — хмуро ответил особист. Этот медлительный украинец за время рейда сильно переменился. Осунулся, стал энергичней, подвижней. Дел у него тут, в тылу врага, много. Павел Алексеевич считал особиста хорошим работником. Видимо, и непосредственное начальство придерживалось такого же мнения: недавно его произвели в подполковники.

Особист не любил дальних поездок, предпочитал оставаться в штабе, но теперь, в мае, повсюду следовал за Беловым, хотя и с явной неохотой, всем своим видом показывая: служба, дескать, велит.

Павел Алексеевич знал: это с Большой земли тревожат подполковника, заставляют лично оберегать генерала. Начальники особиста, сидевшие в глубоком спокойном тылу, не могли, наверно, уяснить: что же это такое происходит в группе Белова? Сколько частей в начале войны попало в окружение, не всем удалось вырваться, некоторые были рассеяны, а Белов давно во вражеском кольце и не только не разгромлен, но и в несколько раз увеличил свои силы. Что это? Удачное стечение обстоятельств? Выдающиеся способности?.. Как отнестись к такому необычному факту, что генерал Белов планирует удары по немцам, предлагает ввести на освобожденную территорию дополнительные войска? Над всем этим следует думать и думать…

Сегодня подполковник хмурился больше обычного. Ни яркий денек, ни поездка не радовали его.

Белов придержал Победителя, поехал стремя в стремя. Спросил:

— Скверные новости?

— Не у нас, — негромко ответил подполковник. Оглянулся. Адъютант отстал: не слезая с коня, ломал ветки цветущей черемухи. Полувзвод шел метров на сто впереди. Никто не мог их услышать. — Ориентировка получена: под Ленинградом вторая ударная армия в тяжелом положении оказалась.

— Отступает?

— В мешке. Много пленных фашисты взяли…

У Павла Алексеевича дрогнули плечи. Плен — самое страшное, хуже смерти. А в тылу врага столько непредвиденных случайностей… Даже ложась спать, Павел Алексеевич не расставался с маленьким пистолетом. Удобная игрушка легко помещалась в кармане. Всего три патрона, зато бой безотказный. С близкого расстояния — наверняка…

— Хотел, чтобы вы знали, — пояснил подполковник.

— Действительно, очень плохая новость. И для вас, и для меня.

— Надо бы дислокацию штаба сменить, товарищ генерал, а? Трое суток в одной деревне. Боюсь, засекла агентура.

— И погода летная. Пробомбить могут неожиданно, как под Первое мая было, — согласился Белов.

Пришпорив коня, их нагнал улыбающийся адъютант с букетом черемухи. Подполковник умолк, придержал свою лошадь и поехал следом за генералом.

Выполнив боевое задание, взвод парашютистов 8-й воздушно-десантной бригады возвращался в свою часть. Двигались лесом. Не переставал нудный дождик, с деревьев капало. Усталые промокшие люди торопились добраться до теплых сухих землянок. И вдруг — остановка. На одной из полян десантники обнаружили большой вооруженный отряд. Вроде бы партизаны. Командир взвода оставил парашютистов в зарослях кустарника, а сам пошел выяснить, что это за отряд. Потребовал, чтобы его провели к начальству. Возле небольшого шалаша увидел пожилого человека, назвавшегося полковником Рогожиным. Командир взвода представился и доложил, куда направляется. Спросил: