Часть шестая

Глубокий рейд

Конница шла по старым дремучим лесам. Непролазные пущи сменялись просторными хвойными борами. Могучие сосны стояли словно колонны, посеребренные инеем. Наверху свирепствовала вьюга-метелица, а под кронами было тихо. Даже полуденный свет не рассеивал в густолесье зыбкие синие сумерки.

Иногда войска выходили на большие поляны, на открытый простор, но, опасаясь авиации, вновь спешили укрыться в чащобах. Двигались по просекам, по старым дорогам, кое-где заросшим уже деревцами. Передовые эскадроны, торившие путь, часто менялись. Они не только уминали глубокий снег, но и расчищали заросли топорами. Особенно доставалось артиллеристам: они то и дело брались за пилы, чтобы свалить деревья, мешавшие провезти пушки.

Торопясь к Вязьме, гвардейцы старались не ввязываться в бои, огибали крупные населенные пункты, где имелись вражеские гарнизоны.

Всю ночь Белов и Щелаковский ехали верхом вместе с эскадронами 41-й легкой кавдивизии, составлявшей резерв группы. Под утро Павел Алексеевич решил обогнать колонну, поскорее добраться до деревни Бабенки, чтобы оттуда повернуть на Хватов Завод, в 1-ю гвардейскую кавдивизию.

Проехав километра три полевой рысью, Белов и адъютант Михайлов догнали авангардный полк. Бойцы, закутавшись в плащ-палатки, наброшенные поверх шинелей, дремали в седлах. Полковник Панкратов ехал в розвальнях, укрывшись крестьянским тулупом. Спал чутко, сразу приподнялся, услышав негромкий голос Белова.

Павел Алексеевич рукой показал: не вставайте. Поехал возле саней. Чуть свесившись с Победителя, принялся расспрашивать, что впереди. Панкратов доложил: головной эскадрон уже прошел через Бабенки, противника там нет.

— На всякий случай возьмите сопровождающих, товарищ генерал.

— Не надо людей гонять, сами доберемся.

Победитель, которому не нравилось плестись рядом с санями, помчался легко и охотно. Полк остался позади. Миновали лесок. За поворотом дороги открылась деревня — осевшие среди сугробов избы с низко нахлобученными белыми крышами. Скоро рассвет, а над избами ни одного дымка, окна темны. «Выморочное место», — удивился Павел Алексеевич.

Впереди что-то чернело на снегу. Белов осадил Победителя. Трое мертвых бойцов, три лошади… Одна из них, с пробитой головой, еще сучила ногами, словно по инерции продолжала бежать.

— Недавно! — сказал Белов, вглядываясь в крайние избы. — Дальше нельзя!

— Вернемся, — попросил Михайлов. — Скорее назад!

— Поворачиваем разом — и с места — в галоп! Давай! — скомандовал генерал.

Едва кони рванулись, в напряженной тишине грохнули выстрелы. Они подстегнули Победителя. Он стлался над дорогой, летел как птица. Белов прильнул к его шее, а в голове была одна мысль: пуля в спину — обидная смерть!

Страх нахлынул позже, когда Павел Алексеевич остановил коня в перелеске. Посмотрел назад, на ровное поле, на деревню, — и холодный пот выступил по всему телу. Как это немцы промазали?! Сумерки помешали, наверно…