В детстве у Лили Ивлевой была закадычная подруга Светка Шовковец. Она, эта Светка, вечно подбивала маленькую Лилю на всякие безрассудства. То они с мальчиками из своего детсада устраивали взаимные показы своих недозрелых принадлежностей, то поднимали бунт во время «мертвого часа», а то и вовсе сбежали, оставив родителям душераздирающие записки.

Дело было то ли зимой, то ли в конце осени, как теперь. Подруги готовились несколько дней, собирая в рюкзаки половинки котлет, огрызки хлеба, куски сыра и прочие бросовые продукты, которых было не жалко и которых бы не хватились родители. Не забыли девочки и про воду, набранную в бутылочки из-под газировки. Собрали некоторое количество монет и мелких бумажных денег. Прихватили любимых кукол. Во время общей прогулки незаметно покинули территорию садика, взяли припрятанные рюкзачки и отправились в путь.

Сегодня Лиля уже не помнила, куда они собирались и по какой причине. Может, мультик неправильный посмотрели, может, что-то из сказок в головы их запало. Как бы то ни было, побег был совершен, и обеим искательницам приключений было лет двенадцать на двоих.

Им без особого труда удалось покинуть знакомый район, в котором они еще как-то ориентировались: тут больница, там знакомый магазин и рыночек на перекрестке. Дальше Светка предложила ехать автобусом. Лиля согласилась, но про себя уже решила, что путешествовать без взрослых ей совсем не нравится. Поскольку настаивать на немедленном возвращении ей не хватило характера, она заявила, что им нужно подкрепиться. Тайный расчет состоял в том, чтобы уничтожить все припасы и перенести побег на другой раз, а там заболеть или придумать еще что-нибудь.

Они устроились на мокрой, холодной лавке в незнакомом дворе и приступили к трапезе. Котлеты и два кружка колбасы были отданы тощему котенку, явившемуся на запах. Он что-то пощипал, понюхал, недовольно чихнул и полез прятаться в подвал. Светка сказала, что нужно назвать его Принцем. Лиля спросила, уверена ли она в том, что это был мальчик. Светка задумалась и полезла в подвал искать Принца или Принцессу, в зависимости от того, кем окажется котенок. Туда вело полуподвальное окно, наполовину торчащее из углубления в асфальте.

Стекла отсутствовали, решетку кто-то заботливо выломал и отогнул, так что путь был свободен. Цепляясь рюкзачками и одеждой, девочки спустились вниз и оказались в низком бетонном помещении с изрисованными и исписанными стенами. Пол был усеян осколками и окурками, а еще Лиля разглядела в тусклом свете несколько куч, оставленных явно не котятами и даже не взрослыми котами. Она сказала, что дальше слишком темно, поэтому поиски бесполезны, нужно побыстрей возвращаться обратно. Светка обозвала ее трусихой, вручила поднятую с пола газету и велела сворачивать на ходу жгуты, которые стала поджигать один за другим спичками, прихваченными из дому.

Ах, как ненавидела Лиля и эти спички, и саму Светку! Ее отвага была вызвана глупостью, так что вела она себя не как героиня, а как полная дура, и Лиля с ней заодно.

Две шестилетние девочки с рюкзачками заходили в подвал все дальше, уже не зовя котенка, не ища его. Словно зачарованные, они крались, затаив дыхание, потрясенные собственным безрассудством. Спички закончились раньше бумажных фитилей. Лиле было очень страшно, когда вокруг нее плясали и прыгали по стенам огромные черные тени, но то, что сделалось с ней, когда она обнаружила себя в полном мраке, походило на помешательство. Стремясь бежать хотя бы куда-нибудь, лишь бы не стоять на месте, она билась о бетон и вскрикивала не столько от боли, сколько от отчаяния, от невозможности найти проход в стенах, которые вдруг стали бесконечными. Врезавшись в бетон лбом, Лиля на мгновение оцепенела, пережидая, пока перестанут сыпаться звезды из глаз, а потом ощутила, что Светка обнимает ее, одновременно зажимая ей рот ладонью.

Они были в подвале не одни. Где-то неподалеку раздавались мужские голоса, произносящие столько нехороших слов, что Лиля их даже не все знала, а только догадывалась об их значении. Откуда-то сочился свет, превращая черноту в неверную сумрачную субстанцию, колышущуюся вокруг. А голоса приближались. И становилось все светлее. И нужно было бежать в темноту, которая еще недавно пугала, а теперь сделалась единственным убежищем от мужчин, спустившихся в подвал.

Они были плохими.

Они были настолько плохими, что даже представить трудно.

И если бы они нашли девочек, то сделали бы с ними нечто такое, что после этого осталось бы только убить их. Лиля осознала это мгновенно и безошибочно, а поэтому взяла инициативу на себя, превратившись в зверька, руководствующегося инстинктом самосохранения. Схватив подругу за руку, она увлекла ее вглубь лабиринта, безошибочно ориентируясь в сумерках, а потом и в непроглядной тьме.

Им повезло. Сначала они нашли другой выход из подвала, потом так же безошибочно отыскали дорогу домой. Отцы обеих находились на работе, так что обошлось без рукоприкладства. А пара оплеух, полученных от матерей, не в счет, не так ли? Но результат той давней истории был не столь благополучен. Спустившись в винный погреб вместе с Артемом, Лиля снова стала той маленькой девочкой, которая когда-то тряслась от страха в темном подвале, слыша приближение страшных незнакомцев, в руки к которым лучше не попадаться. Опыты, проводившиеся над ней доктором Мортом, нарушили баланс между сознательным и бессознательным в ее мозгу. Она была подобна человеку, тонущему в трясине, только трясина эта была не материального свойства, а психического.

— Они идут, — сказала Лиля Артему, вся трепеща, подобно цветку на ветру.

Еще немного и унесет. Или сорвет все лепестки личности, обнажив истинную, первозданную натуру.

— Кто? — спросил он, поднимая голову.

Спали они на одном матрасе, расстеленном прямо на цементном полу. Укрывались двумя одеялами — ватным и шерстяным, кажется, верблюжьим. Разумеется, о том, чтобы раздеться не могло быть и речи. Оставалось надеяться, что запах немытых тел не проникнет сквозь многочисленные одежды. Было холодно, так холодно, что зуб на зуб не попадал. Это была та особая подвальная промозглая сырость, которая пробирает до костей даже жарким летом, не говоря уже о первых зимних заморозках.

Один раз Артем рискнул развести маленький костерок, чтобы хотя бы пальцы обогреть, но это оказалось ошибкой. Дыма в замкнутом пространстве скопилось столько, что беглецы едва легкие не порвали, кашляя. Пришлось даже временно открыть отдушину, чтобы проветрить помещение. Это была еще более безрассудная идея, чем сам костер, потому что дым, поваливший наружу, мог запросто выдать беглецов.

Пронесло. Но теперь терзал их не только холод, но и голод. А еще жажда. До наступления настоящих холодов ее еще как-то удавалось утолять, выставляя банки под дождь, но дожди прекратились, и положение становилось катастрофическим.

Ночью Артем собирался совершить вылазку, поскольку терпеть было больше невозможно. Он успокаивал себя, мысленно говоря, что их давно уже не ищут, поверив в побег на плоту. В этом случае морозы были им только на руку. Как только озеро застынет, можно будет уйти по льду, а потом укрыться где-нибудь в городских трущобах. Перспектива влачить существование бомжей не вдохновляла, однако через что не пройдешь ради детей!