В реальной жизни мы обычно не имеем времени, чтобы делать сложные умозаключения по всем вопросам. Мы справляемся с помощью здравого смысла, это тоже инструмент разума. Правда, он ценится куда ниже, чем теоретические доводы. Но в условиях кризиса роль здравого смысла резко возрастает. В это время у нас мал запас прочности, и мы вынуждены искать не максимальную выгоду, а минимальный ущерб. Теория может привести к наилучшему решению, но чаще ведет к полному провалу -если она не годится. Здравый смысл не дает блестящих решений, но предохраняет от наихудших. Вот этого нам сегодня очень не хватает.
Восстановление рациональности, опоры на рассудок и разум, стало сейчас нашей общенародной, надклассовой задачей. В нынешнем состоянии сознания мы все вместе, солидарно скользим к пропасти. Где-то не рассчитали идеологи реформы, и под их избыточными ударами поглупели в равной степени эксплуататоры и эксплуатируемые, казаки и разбойники. Одного этого фактора достаточно для угасания народа.
Интуитивно люди эту угрозу чувствуют, поэтому такую поддержку получают те редкие политики, которые говорят, хотя бы в малых дозах, на языке здравого смысла (как сказал об этой проблеме Киплинг, вернулись «от богов Торжищ к богам Азбучных истин»). И главная заслуга таких политиков - не в том, что они выправили какое-то частное искривление в нашем обществе, а в их оздоровляющем воздействии на сознание. Они вытаскивают людей из зазеркалья в реальность, в мир угроз, с которыми вполне можно совладать.
Вот пример: в России в «тучные» 2000-е годы среднегодовая величина инвестиций в основные фонды России была в 2,5 раза меньше, чем в 1990 г., а розничный товарооборот был в 2 раза больше, чем в 1990 г. В России было организовано «общество потребления» - при уровне производства гораздо ниже 1990 г. Иными словами, «общество потребления» за счет основных фондов. Но здравый смысл предупреждает, что это чревато будущими издержками. Вернулись «от богов Азбучных истин к богам Торжищ». Какие экономисты выполняли структурнофункциональный анализ этого решения?
В среде специалистов, которые разрабатывали доктрину реформ, методологическим принципом стала безответственность. Вспомним слова В. В. Путина о том, что «с начала 1990-х годов Россия потеряла почти половину своего экономического потенциала». Наблюдалась поразительная вещь: ни один из ведущих экономистов не сказал, что советское хозяйство может быть переделано в рыночное хозяйство западного типа. Никто никогда не утверждал также, что в России можно построить экономическую систему западного типа. Главные обществоведы страны не утверждали, что жизнеустройство страны может быть переделано без катастрофы - но тут же требовали его переделать.
Никакое научное сообщество не может принимать подобные катастрофические предложения без обоснования и критического анализа. Один этот штрих показывает, что к концу 1980-х годов в СССР и России уже не существовало сообщества обществоведов как научной системы. Ситуация в интеллектуальном плане аномальная: заявления по важнейшему для народа вопросу строились на предположении, которого никто не решался явно высказать. Никто не заявил, что на рельсах нынешнего курса возникнет дееспособное хозяйство, достаточное, чтобы гарантировать выживание России как целостной страны и народа. Это - очень грубое нарушение норм научности, ибо дело науки - изучать то, «что есть», а утверждать то, «что должно быть», не входит в компетенцию науки, это дело политики и культуры, поскольку связано с утверждением нравственных ценностей, которые не поддаются обоснованию научными методами.
Уже к середине 1990-х годов мнение о том, что экономическая реформа в России «потерпела провал» и привела к «опустошительному ущербу», стало общепризнанным (пусть негласно) и среди российских, и среди западных специалистов. В 1996 г. видные экономисты Н. Петраков и В. Перламутров писали в академическом журнале «Вопросы экономики»: «Анализ политики правительства Гайдара-Черномырдина дает все основания полагать, что их усилиями Россия за последние четыре года переместилась из состояния кризиса в состояние катастрофы».
Нобелевский лауреат по экономике Дж. Стиглиц, дает такую оценку: «Россия обрела самое худшее из всех возможных состояний общества - колоссальный упадок, сопровождаемый столь же огромным ростом неравенства.
И прогноз на будущее мрачен: крайнее неравенство препятствует росту».
Здесь речь идет не о частных ошибках, вызванных новизной задачи и неопределенностью условий, а о системе ошибок. Перед нами явление крупного масштаба: на огромном пространстве создана хозяйственная и социальная катастрофа, не имеющая прецедента в индустриальном обществе Нового времени. Украина -большая развитая европейская страна. В 2000 г. средняя реальная заработная плата здесь составляла 27 % от уровня 1990 года (в РФ 42 %, в Таджикистане 7 %).
Казалось бы, перед экономистами возник очень важный объект исследований, анализа, размышлений и диалога. Но за прошедшие 25 лет никакого стремления к рефлексии по отношению к методологическим основаниям программы реформ в среде обществоведов не наблюдается - за исключением отдельных личностей, которые при попытке гласной рефлексии становятся диссидентами профессионального сообщества. Американские эксперты А. Эмсден и др., работавшие в России, пишут в своем докладе: «Тем экономистам в бывшем Советском Союзе и Восточной Европе, которые возражали против принятых подходов, навешивали ярлык скрытых сталинистов».
Проблема классификации провалов рациональности непроста, поскольку любое умозаключение представляет собой довольно сложную систему. В случае ее деформации обычно возникает сразу несколько ошибок, так что один и тот же заметный случай может быть отнесен к разным классам нарушений.
В 1996 году американские эксперты, работавшие в РФ (А. Эмсден и др.), признали: «Политика экономических преобразований потерпела провал из-за породившей ее смеси страха и невежества». Страх - понятная эмоция специалистов, чьи рекомендации привели к катастрофе. Но почему этот страх не был обуздан нормами рациональности? Какова природа невежества, которое привело реформу к тяжелому кризису? Какие риски будет порождать это невежество дальше?
Иррациональной была идея деиндустриализации России. Такое отношение к отечественной промышленности, к национальному достоянию России, поразило специалистов во всем мире. В докладе американских экспертов, работавших в Российской Федерации, говорится: «Ни одна из революций не может похвастаться бережным и уважительным отношением к собственному прошлому, но самоотрицание, господствующее сейчас в России, не имеет исторических прецедентов. Равнодушно взирать на банкротство первоклассных предприятий и на упадок всемирно-известных лабораторий - значит смириться с ужасным несчастьем».
А ведь деиндустриализация - это ликвидация рабочего класса, едва ли не важнейший результат реформы, который будет иметь для России долгосрочные тяжелые последствия. Организованный, образованный и мотивированный промышленный рабочий - главное национальное богатство индустриальной страны. Сформировать его стоит большого труда и творчества, а восстановить очень трудно...
Как известно, состояние страны зависит от политики ее государства. Здесь и требуются первоочередные меры по обеспечению национальной безопасности.
Назовем главные предпосылки уязвимости страны -объекты внутренней политики:
- Демонтаж народа. Это разрыв связей, соединяющих людей в народ как систему, а также порча механизмов, которые ткут эти связи, «ремонтируют» и обновляют их. Операция по демонтажу советского народа с конца 80-х годов ударила по его русскому ядру, а затем резко ослабила систему межнационального общежития России. Вызревают две угрозы: превращение этнического сознания нерусских народов из «русоцентричного» в этноцентричное; нагнетание русского этнонационализма, ведущего к разделению и архаизации народов. России грозит «молекулярная» этническая война всех против всех. Восстановление связности народа идет медленно и неэффективно. Угроза нарастает. Новая сборка российского народа (нации) должна быть приоритетной общей программой, которая потребует мужества, глубоких и болезненных изменений важных институтов общества и государства. Необходимо восстановить права и ценностную систему гражданина, с его достоинством, ответственностью и даже инакомыслием. Без всего этого он не будет опорой государства.
- Дезинтеграция общества. Российское общество переживает процесс дезинтеграции в двух планах -происходит разрыв связей между общностями и в то же время разрыв связей между членами каждой общности. За годы реформ общество оказалось разделенным множеством расколов - социальным, мировоззренческим, культурным, поколенческим, этническим. В условиях кризиса и дезинтеграции общества, когда система расколов, трещин и линий конфликта является многомерной, требуется обновление методологического инструментария для составления «карты общностей» и диагностики их состояния. Сейчас власть еще хуже знает «общество, в котором живем», чем во времена Андропова, а тогда это незнание привело к краху.
Дезинтеграция общностей - от народа до конкретных профессиональных сообществ, предопределила глубину и продолжительность кризиса, создала ощущение его неизбывности и безвыходности. Отсюда и слабость государства, и отсутствие политического действия самого общества - нет для нее дееспособных субъектов.