– Ну я думаю, держись, Родина. Это ж не выбираешь. Оно само за тебя выбирает. Сколько раз во сне режу, просыпаюсь, думаю, правда? Или приснилось? А как понимаю, что приснилось, – жалко. А тут Кукольник убивать стал, я думаю, ему можно, мне нельзя, так? Почему такая несправедливость? Кому жаловаться? И вот Родион Викторович – за что ему век благодарен – меня цапнул. Когда я уже готов был.

– С ножом тебя взял. У школы. В засаде.

Ивашев с улыбкой кивает, приятные воспоминания.

– И научил. На самом краю. Держаться. Иди, говорит, на кладбище. И живи там. Они тебя удержат.

– Кто – они?

– Ну как…

Из хозяйственной постройки выходит Нестеров. В руках – самодельная плетка, накрученная из веревок с узлами.

– Это – что?

– Чтоб кровь бегала… Для здоровья. Вот…

Он расстегивает ворот рубахи и оголяет плечи – становятся видны свежие рубцы.

– Проверим, чья тут кровь… Да застегнись ты! Пальцы покажи…

– Зачем?

– Затем!

Ивашев показывает ему пальцы. На лице Нестерова – разочарование.

– Следы ищешь? От иголок? И как?

– Нет. Это ничего не значит!

Полицейские, обыскивающие домик, выходят за Нестеровым.

– Сидишь тихо, никуда не дергаешься. У вас вопросы тут остались?

Меглин смотрит на Ивашева, который застегивает воротник рубашки.

– Почему девочку выпустил – ясно, это чтобы я сюда приехал, чтобы его увидел, чтобы вспомнил… Только – что? Он мне сказать что-то хочет? Про меня самого?