— Ну как сказать. У меня, например, до сих пор уши в трубочку сворачиваются от его воплей. Все кажется, что меня артиллерия накрывает, — хихикнул Чарли.

Я еще не давал ответа ни на какое их предложение, да и само предложение еще не получил. Но они говорили со мной так, как будто мое участие в их затее — это вопрос решенный. И это, на удивление, импонировало мне.

В этом помещении ощущалась атмосфера, слегка похожая на ту, что была в нашем клубе. Эти люди могли подтрунивать друг над другом и прикалываться, но никто и не думал обижаться, например, на Мелани, которая ни во что не ставила авторитет их босса и общалась с ним как с капризным ребенком, или на Чарли, сопляка, никогда не нюхавшего пороху, за его шутку об артиллерийском обстреле. Ведь все понимали, что, если отбросить шутки, то каждый тут был готов подставить другому плечо и защищать его так же, как себя.

— Что ж, вы молодцы. Это решение Верховного Суда — большой успех, — произнес я наконец.

— Да, — кивнул Альберто, говоривший с заметным итальянским акцентом. — И оно вселило в наш «носок» новую жизнь. Телефоны просто обрываются. Мы думали, что все давно забили на нас болт. Но нет. Люди помнили, следили за этим судебным процессом. И сейчас они жаждут присоединиться.

— И не только наши старые члены и их знакомые, — добавила Мелани. — Наша победа в суде многих воодушевила. Ты ведь слышал, у Сильви вот как раз сейчас звонок с Гэтти — ну, тем самым, что пытался учредить Ассоциацию частных военнослужащих в Киншасе, но АППОС застопорил его на стадии госрегистрации…

— Ага! Он сам вышел на нас. Захотел объединить усилия, — добавил Гомез воодушевленно. — Ты же слышал о «Койоте» Гэтти? Он занимал в «Глобал Секьюрити» должность, эквивалентную генеральской. Проявил себя очень здорово в Южной Африке. Некоторое время работал в АППОС. Возглавлял филиал в Киншасе. Уволился из-за несогласия с их политикой в отношении ветеранов. Гэтти имеет огромный авторитет среди ветеранов «Глобала» в Африке.

Я уважительно кивнул.

— Правда вот, у людей сейчас другое на уме, — заметил Хо, кивнув в сторону окна. — Многие из тех, кто мог бы быть с нами, сейчас на протестах. Честно сказать, я и сам там частенько бываю. Знаете, дело ведь не в Элморе! Не только в нем. Его арест — это последняя капля, переполнившая целую лужу дерьма. Мы живем в демократическом государстве, а это значит, что носителем власти является народ. Пора уже кое-кому в верхах об этом вспомнить!..

— Да и мы с женой заглядываем периодически на площадь Содружества, — не стал отрицать Чако. — Каждый имеет право на гражданскую позицию. Особенно когда вокруг происходит такой дурдом. Но это ничего не меняет. Вернее, мы сейчас не об этом говорим. Димитрис, я хотел бы, чтобы ты знал — в последнее воскресенье сентября, 25-го, и ни днем позже, состоится общее собрание. Мы выберем правление, утвердим манифест и начнем активную борьбу за права всех ветеранов ЧВК — такие же, как у миротворцев. Люди нуждаются в нашей поддержке! И мы дадим ее им!

— Вы — молодцы, — согласно кивнул я.

Гомез многозначительно переглянулся с компаньонами, словно обмениваясь немыми репликами о чем-то таком, что они уже обсуждали раньше. Затем молвил, обращаясь ко мне:

— Слушай, мы ведь не просто так тебя позвали. Димитрис, я очень хотел бы, и не я один, чтобы ты пришёл на собрание.

Выжидающие взгляды всех четверых обратились на меня.

— Конечно, я приду, — без раздумий согласился я. — Я не могу назвать себя любителем массовых мероприятий. Но это хорошее, достойное дело. И я, конечно, приду. И охотно подпишу все, что надо.

Чако цокнул языком и покачал головой, намекая, что я не до конца понял его просьбу.

— Я говорю кое о чем большем. Понимаешь, Димитрис, мы вложили в этот проект очень много души. И мы правда хотим, чтобы эта идея не угасла, не превратилась в унылую рутину, а переросла во что-то и правда классное, вдохновляющее. Но для этого нам нужны такие люди, как ты. Ты сумел создать клуб. Сделать его тем, чем он был. Ты сумел зажечь нас. Я скажу тебе честно — я на такое не способен. И мало кто вообще способен.

— Не переоценивай меня, Чако, — открестился от похвальбы я. — Во мне нет ничего, чего нет в тебе или в любом из вас. Больше того, я уверен, что у вас все получится куда лучше. Ведь это ваше детище. Вы верили в «носок» с самого начала, хотя мало кто верил, были упорными, не пасовали перед препятствиями — и вот смотрите, как ваш труд вознаградился.

— Я свой вклад и не преуменьшаю, — пожал плечами Гомез. — Да, я настырный. Я боролся с этими бюрократами как мог. Делал то, что от меня зависело, чтобы проект не был забыт и продолжал жить. Но я — не лидер. Альби — не лидер. Чарли, Мелани — не лидеры. Сильви… Ну да, у него есть задатки. Но он один этого не потянет. А нам нужны те, кто понесут наши флаги. Димитрис, я сейчас говорю с тобой не о том, чтобы ты просто поставил где-то свою подпись. Я говорю о том, чтобы ты вошел в правление. Мы очень хотим, чтобы твоя кандидатура была выдвинута. И мы поддержим ее.

— Ты серьезно? — искренне удивился я. — Признаться, это звучит немного… м-м-м… чересчур для меня. Ведь я не имею никакого отношения к созданию «носка». Я ничего не сделал. Вы меня даже толком не знаете.