— Ты хорошо выглядишь, — произнесла адвокат.
Она смотрела на меня так же открыто и с интересом, как и я на нее прежде. Но меня, в отличие от нее, это смутило и заставило чувствовать себя неуютно. Я поборол эти чувства и ответил ей ироничной усмешкой.
— Я неплохо представляю себе, на что похожа моя физиономия, Лаура. Не переживай, я к этому привык.
— Димитрис, в отличие от моей мамочки, я не оцениваю людей по их внешности и вообще не уделяю ей много внимания. Не надо искать в моих словах никакого скрытого подтекста. Я всего лишь хотела сказать, что ты выглядишь более свежим и отдохнувшим, чем во время нашей прошлой встречи. Как будто помолодел.
— Спасибо. Я перенес операцию на глазу пару недель назад. После нее меня стали намного меньше мучить боли. Может быть, дело в этом. А может, это борода добавляла мне лет. Я носил ее с тех пор, как вышел из госпиталя, чтобы скрыть побольше шрамов. Но вот решил сбрить в качестве эксперимента.
— Тебе так лучше.
— Спасибо. Возьму на заметку.
Мы оба почувствовали, что наступил момент переходить к делу.
— Расскажи, что случилось, — предложила Лаура.
Я вздохнул.
— Ситуация, скорее всего, не по твоему профилю. И, возможно, тебе покажется мелковатой. Но для меня это реальная проблема.
В достаточных подробностях, но без излишних эмоций, я описал ей наши с Миро безуспешные попытки снять арест со здания, в котором располагалась «Добрая Надежда», наложенный в рамках уголовного расследования по факту деятельности клуба. Лаура слушала меня внимательно, сосредоточенно, временами задавая короткие вопросы по сути дела.
— Апелляционный суд рассмотрел мою апелляцию в прошлую пятницу. Я как раз был… м-м-м… в отъезде, за пределами города, по кое-каким делам. Вернувшись, прочел e-mail, что апелляция отклонена. Апелляционный суд согласился с судом первой инстанции, который отклонил моё ходатайство о снятии ареста. У меня это вызывает недоумение. Возражение прокурора было откровенно притянуто за уши. Детективы, мол, продолжают расследование и не исключено, что им понадобится провести какие-то дополнительные экспертизы, а это станет невозможным, если будет нарушена неприкосновенность здания, бла-бла-бла. И еще, они, мол, опасаются, что снятие ареста может повлечь за собой продолжение той «преступной деятельности», которую они, мол, расследуют. Чушь собачья, одним словом. Все это шито белыми нитками. Они мстят мне за то, что я не захотел дать показания против Питера. Только и всего.
— Все выглядит именно так, — кивнула Лаура, жестом руки сосредоточенно пролистывая материалы, которые отыскались в публичном судебном реестре.
— Но почему судья на это повелся? И судьи в апелляционном суде — тоже? Неужели и на этом уровне все повязаны? Или, думаешь, я что-то сделал не так? Я, конечно, не дипломированный юрист. Но практики у меня, увы, хватает. И я убежден, что в состоянии вполне доходчиво изложить на бумаге и устно то, что я хочу сказать…
— Димитрис, наше правосудие далеко не такое честное и непредвзятое, как хотелось бы. Поверь мне, — хмыкнула Лаура. — Но в твоем случае, я предполагаю, обошлось без давления на суд и закулисных договоренностей с обвинением. Размах дела не тот. И этого просто не требовалось.
— Поясни.
— Подобные вопросы рассматриваются судьями поверхностно. Речь пока не идет о том, виновен ли человек в совершении преступления, а всего лишь — целесообразно ли временно ограничить его в праве распоряжаться своим имуществом. Прокурор имеет у судьи определенный кредит доверия. Судья всегда скорее согласится с ним, нежели нет, в подобных вопросах.
Лаура тяжело вздохнула и нехотя добавила:
— К тому же, даже если это и не указывается в решении, судьи всегда учитывают личности фигурантов дела. Прокурор наверняка постарался выставить тебя в неблаговидном свете, манипулируя отдельными фактами из твоей биографии: работа в ЧВК, отсутствие семьи и близких связей, частые смены работы, знакомства с сомнительными личностями. Поверь, эти ребята сумеют с кого угодно нарисовать портрет социопата.