«
Конечно же, судья в конце концов сделал ей замечание, призвав воздерживаться от эмоциональных высказываний и говорить только по делу. Конечно же, представитель стороны обвинения бормотал в ответ какие-то сбивчивые возражения. Но это было неважно. Лаура выбила почву у них из-под ног. Отказать ей теперь означало объявить в лицо заплаканной женщине с больным ребенком на руках, что обрекаешь ее дочь на смерть, причем под запись, в открытом заседании, после завершения которого эти душещипательные подробности могут оказаться на страницах любых СМИ. Это было на самом деле не что иное, как давление на суд, о чем и пытался сказать судье прокурор — но давление такое тонкое и виртуозное, что официально обвинить адвоката в нарушении закона или этических правил было практически невозможно.
Моего воображения не хватило бы на то, чтобы сделать нечто подобное.
— Ты сделала правильный выбор, решив стать адвокатом, — произнес я, когда она закончила телефонный разговор. — Это было действительно впечатляюще. Правда. У тебя настоящий талант.
Лаура в ответ усмехнулась, но не стала отнекиваться от похвалы.
— Талант здесь ни при чем. Все дело в том, чтобы упорно работать, — ответила она. — Сотни бессонных ночей с кодексами, сборниками судебных решений и научными трудами, сотни часов упражнений на курсах ораторского искусства и во время имитации судебных процессов, годы практики — и любой будет способен сделать то же самое.
— По тебе видно, что ты работаешь с душой.
— Да, это так, — кивнула она. — Опытный адвокат способен произнести блестящую речь в защиту хоть самого Дьявола, и применить сотню уловок, чтобы помочь тому избежать ответственности. Многие мои коллеги по цеху видят свою миссию именно в этом — использовать все свои способности для достижения победы, и не важно, кто их клиент. Но для меня все иначе. Я стараюсь браться за дела лишь тогда, когда верю, что могу действительно восстановить справедливость, сделать это общество лучше.
— Разве адвокат может отказать клиенту в ведении дела лишь потому, что ему не нравится дело или сам клиент?
— Сам знаешь, что нет. Этические правила это не приветствуют. Но можно отказаться, если полагаешь, что не сможешь сопровождать дело достаточно квалифицированно.
— Я думал, адвокаты стесняются применять эту отговорку. Каждый ведь корчит из себя самого крутого профессионала.
— Многие — да, не применяют. А я применяла не раз. Я не способна самоотверженно защищать человека, к деяниям которого испытываю глубокую личную неприязнь. А если моя работа не будет предельно самоотверженной, то качество защиты будет недостаточным. Так что… — развела руками она.
— Умеете же вы, юристы, выкрутить все нужным вам образом.
— Да, это мы умеем.
— А как же судебные процессы, за которые тебя до сих пор критикуют ура-патриоты? Во время войны ты помогала защищать людей, обвиненных в шпионаже, диверсиях, терроризме.
— Я не была уверена, и сейчас не уверена, несмотря на обвинительные приговоры, что все те люди были виновны. Многие обыватели, зараженные телевизионной истерией, не понимают, что в демократическом обществе каждый обвиняемый, без исключений, заслуживает объективного и непредвзятого судебного процесса. Если обвинение достаточно обоснованно, то оно выдержит такой процесс, и прокурор, несмотря на добросовестную работу защиты, сможет добиться справедливого наказания для преступника. В тех делах все было иначе. В отсутствие весомых доказательств обвинение опиралось на общественное мнение. Это неправильно.
Я согласно кивнул. В этот момент у нее снова зазвонил коммуникатор. Еще минуты три я шел молча, пока Лаура выслушивала какие-то новости от своего клиента, а потом деловито консультировала его. Когда она закончила разговор, нить нашей беседы была уже утеряна. Какое-то время мы шли молча.
— Как думаешь, прокурор подаст апелляцию? — спросил наконец я.
— Не думаю. Не в этом случае. Единственной целью этого ареста была мелочная месть. Они не станут бороться за него, рискуя показаться бездушными свиньями в глазах общественности.
— Значит, это окончательная победа?