Секс — непростое дело. Обычно в нем участвуют два человека, каждый с собственным опытом, историей, пристрастиями, антипатиями и эмоциональными травмами, которые сходятся вместе, чтобы соединиться наиболее эмоционально уязвимым образом. Я считаю, что секс должен создавать связь и в идеальном случае давать не только физический опыт, но и эмоциональный и духовный. Он может исцелять, радовать, веселить, настраивать на серьезный лад, даже злить, но в конце концов главное понимать: есть много видов секса, и еще больше причин, по которым люди им занимаются, так что никто и никогда не сможет описать или как-то зафиксировать способ, подходящий для каждого. Секс — это базовая потребность человека, а для некоторых еще и средство достижения цели. Благодаря этому секс — одно из самых интимных личных переживаний — тысячелетиями использовался для манипулирования, подавления и эксплуатации целых народов. И если секс кажется делом неимоверно сложным, порнография выглядит довольно просто. Как минимум, так принято думать.

Порно предлагает каждому шведский стол возможностей для реализации фантазий, снятия стресса, самолечения и достижения оргазма без использования другого человеческого существа. Но хорошо ли это для нас? Это тема для обсуждения, в котором я не хочу участвовать, так как в зависимости от способа применения яд может стать лекарством, и наоборот. Я не собираюсь бросать вызов работникам порноиндустрии или заявлять, что их не следует судить и стыдить. У каждого своя история и свои причины. Я не хочу клеймить порнографию как явление, но планирую заклеймить мои отношения с ней. Возможно, есть люди, имеющие здоровые отношения с порнографией, однако многие на это неспособны. И я один из них. Именно поэтому я могу говорить, основываясь лишь на собственном опыте и подтверждающих его исследованиях, а также на личном мнении: это нехорошо для меня и для десятков, если не сотен миллионов мужчин, тайно борющихся с нездоровыми отношениями с порно и пристрастием к нему. Это пристрастие приводит не только к росту депрессии, но и к сексуальным дисфункциям, к одиночеству, к неверности, к насилию, к унижению и к торговле людьми. Но существует немало других книг, посвященных этой теме. Моя же книга — о личном.

По моему опыту, мало кому нравится чувство, с которым они остаются после использования обычной порнографии. Конечно, есть кайф от сексуального возбуждения и расслабление, наступающее в результате оргазма, но ощущение, о котором я говорю, приходит чуть позже. Это спад, следующий за подъемом. Мне в целом не нравится, как я себя чувствую, когда смотрю порно, не говоря уже о том, что происходит далее, и это делает мою тягу к нему более странной и запутанной и беспокоит меня.

Хочу уточнить: я специально употребляю слово «использование», описывая просмотр порно, потому что, по-моему, именно это я и делаю. Я использую порно. Есть причина, по которой порносайты и порнографы прибегают к определенным приемам и тактикам (например, к принципам случайного вознаграждения), чтобы удерживать людей на своих сайтах часами напролет. И по которой они создают сайты и контент, нацеленный на все более и более молодых мужчин и мальчиков. В 2008 году с порнографией были знакомы 14% детей до тринадцати лет, а к 2011 году цифра возросла до 49%, и она будет расти, пока мы бездумно оставляем все более и более юных детей наедине со смартфонами и планшетами. То же самое мы наблюдали с табачной индустрией: прежде — с сигаретами, а теперь — с вейпингом. Чем раньше индустрия приобретет клиента, тем дольше будет получать с него прибыль. Как и табак, алкоголь, наркотики, азартные игры и даже видеоигры, порно провоцирует выброс дофамина в мозг, создавая новые нейронные связи.

Поделюсь своим пониманием того, как это работает. По сути, наш мозг устроен как суперкомпьютер, постоянно перерабатывающий информацию со скоростью света. В мозге есть такая штука, как «центр удовольствия» — сложная система, выпускающая в кровь химические вещества, благодаря которым мы чувствуем себя хорошо или плохо, в зависимости от ситуации. Это как дать человеку печеньку, когда он сделал что-то крутое. У собак тоже есть такой центр, поэтому самый простой способ дрессировки — каждый раз награждать животное вкусняшкой за что-то хорошее. Так Павлов приучал собак выделять слюну по звонку; это называется «условный рефлекс». Наш мозг делает то же самое, но для него «вкусняшка» — то самое химическое вещество, дофамин. Дофамин прекрасен, так как он приносит нам быстрый кайф, и мы хотим повторять и повторять то, что вызвало выработку дофамина, — он как печенька для собаки, но вместо собаки здесь мозг. Этот механизм помогает нам выживать и совершать правильный выбор, чтобы в идеале человеческая раса продолжалась, именно поэтому секс — сильнейший стимул для центра удовольствия нашего мозга.

Чтобы объяснить, какую роль играет дофамин в формировании нейронных связей, часто используют аналогию с прогулочной тропой в лесу. Пока мозг не вознаградил вас за что-то, тропинок в лесу нет и вы не можете идти. Но как только вы позволяете мозгу попробовать то, что ему нравится, он награждает вас дофамином, и это побуждает вас к повторению действия. Дофамин подстрекает ваш мозг, образно говоря, прорубать тропу через лес, чтобы вы чаще делали приятные вещи, которые ему нравятся. Он хочет, чтобы вам стало проще получать удовольствие, и потому стимулирует вас еще больше гулять. Но ученые обнаружили, что не все дофаминовые награды одинаковы: некоторые «вкуснее» других. Что дает мозгу самую большую дофаминовую конфету? Секс.

Итак, мы представили себе нейронную связь в виде тропинки. Исследования показывают, что тропы, которые мы формируем для секса, не прорубаются топором, а прокладываются гусеницами огромного трактора, сносящего все на своем пути. Для мозга чем тропа шире, тем с большей вероятностью вы захотите пойти по ней и посмотреть, что там, и тем сложнее вам будет остановиться. Именно поэтому сексуальные травмы так тяжелы и так трудно преодолеть их последствия. Для тех, кто пережил сексуальную травму, насилие или унижение, — это широкая тропа, которая ассоциируется с болью, гневом и стыдом, и чем шире эта тропа, тем дольше и труднее она будет зарастать.

В статье «Как порнография влияет на мозг подобно наркотику» Нора Волков, директор Национального института изучения наркомании, объясняет, что «дофаминовые клетки перестают отзываться на повторные стимулы от “природных наград” (т. е. еды и секса), а наркотики продолжают поднимать уровень дофамина, не давая мозгу передышки. Чем больше доз принимает наркоман, тем больше дофамина проникает в его мозг и тем сильнее его желание продолжить. Именно поэтому наркоманам так тяжело остановиться, если они приняли хотя бы одну дозу. Одна доза может превратиться во много доз и даже в целиком потерянные выходные».

Таким образом, чем больше вы смотрите порно, тем более широкие просеки прокладывает этот трактор в вашем мозге, заполняя его дофамином, и тем сложнее становится прекратить это. И тут ситуация по-настоящему усугубляется. Чем больше дофамина производит мозг, тем больше он к нему привыкает, тем больше его требуется и тем сильнее тяга к дофамину. Это состояние становится для мозга новой нормой, и мужчины, страдающие пристрастием к порнографии, обнаруживают, что уже не могут нормально чувствовать себя без дополнительной дозы дофамина, а потому продолжают смотреть еще и еще. На этой стадии мужчины сообщают о потере интереса к собственно сексу, к дружбе и к общению, а также о возникновении общего состояния апатии и даже о развитии депрессии. Именно так проявляет себя болезненная тяга, а в нашем гиперсексуализированном обществе все что угодно может стать спусковым крючком для мозга, подсевшего на порнографию.

Как я влип во все это? С тех пор как я познакомился с порнографией в десять лет и постоянно использовал ее во время обучения в средней и старшей школе (в один из наиболее одиноких и болезненных периодов жизни), мой мозг привык связывать изображения сексуального характера с чувствами одиночества, грусти, гнева, боли и тревоги. По мере того как мое тело менялось и развивалось, использование порнографии, начавшееся с невинного любопытства, стало способом убежать от реальности. Поступая таким образом, мозг формировал новые связи, соединяющие дозы дофамина с этими принижающими чувствами. Повзрослев, я заметил, что потребление порнографии уменьшалось или росло в зависимости от моего состояния. Бывали периоды, когда я вообще не хотел смотреть на порнографию и даже испытывал отвращение к ней, и периоды, когда я смотрел на нее каждый день. По мере нарастания эмоций пропорционально росло и потребление мной порнографии. По сути, порно стало моим лекарством.

Будучи в двадцать лет одиноким, я использовал порно, чтобы умерить свой сексуальный аппетит и не спать с девушками, с которыми ходил тогда на свидания. Как в песне Энди Граммера Holding Out («Воздерживаясь»), я часто ловил себя на том, что (как бы лицемерно это ни выглядело) пользуюсь «немного молитвой, немного порнухой» в попытках уберечься от занятий сексом.

На исходе третьего десятка я понял, что внутри меня идет настоящая война. Как будто бы добро и зло сошлись на битву глубоко внутри — настолько глубоко, что никто никогда не узнает об этом, — и я, полный стыда и смущения, надеваю доспехи и иду в бой, заведомо готовясь проиграть. Я отчаянно хотел порвать с порнографией, но из-за того, что пользовался ею не каждый день и даже не каждую неделю и не переходил к более сильным или экстремальным ее разновидностям, я убедил себя в собственной нормальности — мол, я обычный парень двадцати с небольшим лет с сильным сексуальным влечением. В какой-то момент после очередного расставания я решил прекратить смотреть порно; мне не нравилось, как я себя чувствую в связи с этими просмотрами, к тому же я утвердился в желании одержать победу в своей внутренней борьбе.

Однако моя зависимость оставалась со мной и когда я встретил Эмили и безумно влюбился. Не имело значения, сколько молитв я прочел или в скольких богослужениях поучаствовал. Не помогала и информация, которую я находил о порнографии и о ее деструктивном влиянии, — тяга была иррациональной. Именно поэтому вместо того, чтобы бороться, я решил понять ее. И сейчас нахожусь на этой стадии.

Если вы мужчина, ведущий борьбу с зависимостью от порнографии, я хочу, чтобы вы знали: вы не одиноки. В действительности многие исследователи считают, что цифры статистики больше, чем мы можем предположить, — ведь использование порнографии и болезненное пристрастие к ней обычно скрываются, и многие мужчины стыдятся говорить об этом с кем-либо (включая собственного психотерапевта). Я не могу сосчитать, сколько сообщений получаю от мальчиков и мужчин в социальных сетях с просьбами о помощи и о совете. Я не в состоянии читать все личные сообщения, однако восхищаюсь смелостью и искренностью каждого, кто делится подобным со мной и оказывает мне доверие, протягивая руку и прося о помощи. Кроме того, я получаю довольно много писем от женщин, которые ищут совета или поддержки для близких им мужчин, ведущих борьбу с зависимостью от порнографии. И я готов сказать всем этим мальчикам и мужчинам: вы не просто не одиноки — вы в большинстве. Осознайте это. Вы не должны страдать в молчании. Вы не должны ненавидеть себя или думать, будто с вами что-то не так, если вы не знаете, как остановиться. Вы не должны считать, что Бог ненавидит вас, что вы плохие христиане, мусульмане, иудеи, бахаи, монахи и так далее. Вы люди, столкнувшиеся с феноменом, с которым ваш мозг просто не умеет обращаться, потому что в процессе эволюции у него не было возможности научиться уживаться с немедленным, по первому требованию, круглосуточным доступом к дофамину. Это новая проблема, пришедшая с развитием технологий, и она требует нового решения. Мы не должны биться в одиночестве. Мы вместе, и я думаю, что надежда есть.

Если вы женщина, пережившая кризис самооценки из-за того, что ваш мужчина борется с зависимостью от порнографии; если случалось, что мужчина предпочитал вам порнографию или продолжает использовать порно, находясь в отношениях с вами, я хочу сказать и вам: с вами все в порядке, вы полноценны. Хотя представляю, насколько трудно не сравнивать себя с изображениями, на которые он смотрит; тем не менее я предполагаю, что с большой вероятностью ваш партнер (если он пользуется порнографией и даже самую малость походит в этом на меня) делает это не потому, что не удовлетворен вашими отношениями. Он стремится к порно не потому, что вы недостаточно привлекательны, недостаточно прекрасны или сексуальны для него. Он делает это не из-за сексуальной неудовлетворенности. Я знаю это наверняка, ведь в Эмили есть все, о чем я только могу мечтать, но с ее появлением в моей жизни моя тяга к порнографии не исчезла, и особенно сильно она проявляется в эмоциональные или нервные периоды. Да, каждый случай и каждый мужчина индивидуальны; скорее всего, он, как и я, пользуется порно потому, что его мозг говорит: это поможет тебе чувствовать себя защищенным, принятым, желанным и даже любимым. Его отношения с порнографией и сексом сложились задолго до того, как в его жизни появился партнер, и именно тогда сформировались эти связи.

В интервью для сайта Truthaboutporn.org кандидат наук Джон Д. Фоуберт упомянул недавнее исследование, в процессе которого сканировался мозг мужчин во время просмотра порнографии, — так ученые пытались установить, какие части мозга в этом участвуют. Как оказалось, в этот момент активируется зона, ответственная за восприятие объектов… не людей. Так что все это не о любви и не об отношениях; это о том, что порно делает с нашим мозгом. Я был бы неправ, если бы опустил этот аспект: тот факт, что порнографические изображения анализируются частью мозга, которая распознает неодушевленные предметы, расчеловечивает людей, создавая прочную связь между порнографией и культурой насилия. Чем больше мы расчеловечиваем кого-то одного или целый гендер, тем больше вероятность насилия в их отношении.

Ключевой момент для мужчин и женщин — как для тех, кто борется с пристрастием к порно, так и для тех, на ком сказывается эта борьба, — возможность не только открыто говорить о проблеме, осознавая ее и не боясь осуждения, но и начать тяжелую работу над собой; цель этой работы — преодолеть некоторые глубокие эмоциональные связи, закрепившиеся между порнографией и стыдом, ассоциированным с нею, и излечить то, что находится в самой глубине. Поясню: я не утверждаю, что любое порно — это плохо и что все люди обязаны работать над болезненным пристрастием их партнеров к порнографии, ведь все ситуации разные, а некоторые куда ужаснее других. Я надеюсь, что мы как общество научимся этому, что социум и пары станут открыто разговаривать, задавая друг другу прямые вопросы о неуверенности, тайной борьбе и пристрастиях. Неважно, к какому гендеру вы принадлежите; если вы (или ваш партнер) боретесь с пристрастием к порно, я надеюсь, эта информация поможет вам начать создавать безопасное пространство для любви и, что существеннее, радикально честного обсуждения чувств, влияния, оказываемого порнографией на ваши отношения, а также размера ваших личных границ. Именно здесь, в этом пространстве, появляется любовь, устанавливаются связи, рождаются терпение, самопринятие и доброта.

Примерно в этот момент в мою жизнь вошла психотерапия. Все больше узнавая о своем пристрастии к порно и все активнее сопротивляясь ему, в какой-то момент я понял, что в этой неравной борьбе мне не помешала бы помощь психотерапевта. Каждый мужчина из тех, кто поделился со мной своей историей, по-разному относится к порнографии и к тому ущербу, который она наносит его жизни. Некоторые мужчины в дополнение к терапии ходят на собрания Анонимных сексоголиков. Некоторым приходится прибегать к реабилитации, а кому-то победить пристрастие помогают онлайновые инструменты, вроде JoinFortify.com. Главное — готовность принять: да, у вас есть проблема и вам требуется помощь. Неважно, какая именно; я не верю, что есть что-то более «мужественное», чем мужчина, который готов смотреть в глаза собственному стыду, искать и принимать помощь.

До встречи (второй) с Эмили и после годового духовного путешествия, вернувшего меня в лоно моей религии, я участвовал в международных еженедельных собраниях, которые мы с друзьями называли Духовными беседами. Мы собирались каждый воскресный вечер, чтобы поговорить о настоящем — о том, что принесло нам боль, что случилось в нашей жизни, как мы грустим и радуемся и как можем послужить обществу. Концепция этих вечеров основана на учениях бахаи и идее, что каждый человек — желанный гость и его чувства ценятся независимо от того, кто он и во что верит. Мы страстно желали и искали того, чего, как нам казалось, не хватало нашим отношениям внутри голливудского сообщества и в мире в целом. Мы открыто разговаривали о своих внутренних конфликтах, делились жизненными историями, и таким образом эти собрания дали старт моей будущей работе над собой и собственными комплексами, показали мне силу отношений и близости, существующих вне сексуального контекста. Еще не зная, как это называется, я понял: эти собрания помогли мне почувствовать себя неодиноким. Такова сила веры и связей между людьми. И я вижу в этом основу для излечения и роста, и из-за этого, в частности, моя книга так важна для меня. Я хочу, чтобы люди, особенно мужчины, знали: они не одиноки.

Так как же нам, мужчинам, обрести глубокие и осмысленные отношения, когда нам внушают, что мы должны отречься от сердца и думать либо головой, либо головкой и никак иначе? Ответ будет разным для каждого из нас, но я продолжу рассказывать свою историю — приглашая вас рассказать вашу. Первое, к чему я возвращаюсь снова и снова, — это понимание, что мы не одиноки в наших мыслях, в опыте, в навязанном поведении и в стыде. Я, как и вы, не единственный школьник, неуверенный в собственном взрослеющем теле. Не единственный мужчина, ощущающий несовершенство своего взрослого тела. Не единственный на свете парень, получивший все свои знания о сексе из порнографии и использующий эти знания для того, чтобы объективировать и ранить себя и окружающих.