В это время Чан пригласил Чжу, которого беспокоила продолжающаяся внутренняя борьба, в Чунцин, чтобы обсудить пути решения проблемы. По пути Чжу остановился в Яньане, поскольку Мао сказал, что должен быть созван партийный съезд. Чжу не обнаружил ни съезда, ни каких-либо признаков его подготовки. Тем не менее ему запретили следовать в Чунцин и задерживали в Яньане до самого конца войны. Несмотря на то что он был главнокомандующим 8ПА, он не сыграл никакой роли в войне, и Мао использовал его для отдельных поручений.
В Чунцин Мао отправил другого человека — Чжоу Эньлая, который теперь стал единственным каналом связи с Чаном. Мао держал мертвой хваткой связь с двумя городами: Москвой и Чунцином.
В 1940 году японо-китайская война вошла в решающую стадию. Японцы усилили бомбардировки Чунцина, который по интенсивности бомбежек занял первое место в мире. Количество бомб, сброшенных на него за следующие шесть месяцев, составляло третью часть от всего, что союзники сбросили на Японию во время Тихоокеанской войны: за один налет погибало до 10 тысяч горожан. А тем временем японская армия продвигалась вверх по Янцзы к Чунцину. Токио требовал, чтобы Франция закрыла железную дорогу из Вьетнама, а Британия — Бирманскую дорогу — единственные два пути в окруженный сушей Китай, кроме российских. Западные государства согласились соответственно 20 июня и 18 июля 1940 года (хотя британцы закрыли дорогу только на шесть месяцев). В Чунцине усилилось желание достичь договоренности с Японией. Чан и Китай оказались перед лицом кризиса.
Для Мао кризис стал Божьим даром: чем хуже, тем лучше. Позже он поведал о своей тайной надежде, что «они [японцы] дойдут до самого Чунцина». Тогда, рассчитывал он, России придется вмешаться.
Однако Пэн Дэхуай, теперь де-факто глава 8ПА (Чжу все еще удерживали в Яньане), хотел облегчить участь Чунцина, воскресив планы большой операции по саботажу транспортных перевозок Японии в Северном Китае, назвав ее Операцией ста полков. 22 июня 1940 года он приказал 8ПА готовиться выступать 10 августа и дважды радировал свой план Мао. Ответа не было. Не получив ответа и в третий раз, он назначил выступление на 20-е.
Пэн знал, что Мао не одобрит операцию — ведь она не только поможет Чану, но и ударит по красным, потому что Токио нанесет ответный удар по коммунистической территории. Но Пэн ставил интересы страны выше партийных.
Операция, продолжавшаяся около месяца, в основном заключалась в нападении на сооружения, а не на японские войска. Она оказалась для японцев, по их же собственным словам, «совершенно неожиданной». Повреждения железнодорожным путям и шоссе были нанесены «в высшей степени серьезные» и «масштабные» (диверсионная работа частично проводилась в качестве трудовой повинности). Ущерб угольным шахтам Цзинсина, снабжавшим основные заводы в Маньчжурии, также оказался весьма серьезным, а главная шахта была выведена из эксплуатации «по крайней мере на полгода». Японцам пришлось отозвать одну дивизию с фронта и бросить ее против Чана, а также на некоторое время отложить планы захвата двух железных дорог, ведущих в Южный Китай.
Но главным эффектом оказалось повышение морального духа китайцев, особенно в подвергавшихся жестоким бомбежкам районах, занятых националистами. Пресса националистов превозносила 8ПА за вовремя предпринятое наступление и «нанесение смертельного удара по слухам о том, что мы расколоты и погрязли во внутренней вражде». Из Чунцина Чжоу телеграфировал Мао, что операция «имела чрезвычайно большое влияние… Мы широко освещаем ее в прессе и всячески пропагандируем… Настало время распространить партийное влияние…». Мао извлек из этого всю выгоду, какую было возможно.
Но внутренне он кипел от негодования, частично потому, что операция привела к тяжелым потерям среди коммунистов, поданным Чжу Дэ — около 90 тысяч. Японцы начали суровые репрессии на контролируемой красными территории, которая быстро уменьшилась больше чем наполовину. Население, жившее «под красными», снизилось с 44 миллионов человек до 25 миллионов. Но Пэн вскоре снова поднял на ноги 8ПА и базы. В течение двух лет 8ПА более чем оправилась от потерь и восстановила свою мощь до уровня 1940 года — 400 тысяч человек, да и районы баз Пэну удалось восстановить.
Больше всего раздражало Мао то, что проявленная Пэном инициатива ослабила шансы на поражение Чана, а значит, и на вмешательство России. В будущем Мао был намерен заставить Пэна дорого заплатить за это, то есть за единственную широкомасштабную операцию, проведенную коммунистами за восемь лет японской оккупации.
А тем временем, несмотря на японские бомбардировки, Чунцин стоял на месте и Чан находился в добром здравии. Мао пришлось искать другие пути, чтобы попытаться заставить русских войти в Китай. Чан разработал план, как покончить с противостоянием националистов и коммунистов, разделив две силы физически. К этому времени 8ПА установила контроль над большинством территории и могла распространить его на весь Северный Китай, поэтому сражения там стихли. Основной театр военных действий гражданской войны переместился в долину Янцзы, в восточную часть Центрального Китая, в район Шанхая и Нанкина. План Чана предусматривал выход красной Н4А из района Янцзы и соединение ее с 8ПА на севере, чтобы взамен не позволить красным осуществить захват всей территории Северного Китая. 16 июля 1940 года Чан предложил эту сделку, изложив ее в форме приказа, и дал Н4А предельный срок в один месяц.
Мао не имел намерения отказываться от богатой и важной в стратегическом отношении территории. Он категорически отверг приказ-предложение Чана. В действительности он определенно рассчитывал, что Чан будет вынужден использовать силу, чтобы убрать Н4А, и что тогда начнется всеобъемлющая гражданская война. «Он [Мао] считал, — писал русский посол Панюшкин, — что в случае возникновения гражданской войны Советский Союз порвет отношения с центральным правительством Китая и выступит на стороне КПК», и Мао желал «подтолкнуть такое развитие событий».
В своих многочисленных телеграммах, отправленных в Москву тем летом, Мао продолжал требовать, чтобы «русские помогли ему нанести «серьезный удар» по националистам. Вместо того чтобы двигаться на север, Н4А в начале октября 1940 года начала самое крупное в истории Китая наступление на националистов в месте, называемом Желтый Мост. В результате было уничтожено 11 тысяч солдат и 2 генерала. Чан не принял мер к возмездию и, несмотря на поражение, сохранял спокойствие, как он это делал и после многих других поражений. В отличие от Мао Чан боялся развязать гражданскую войну, которая снизила бы шансы Китая в противостоянии Японии. Он только повторил 19 октября, что Н4А должна перейти в «указанный район» в течение одного месяца.
Мао встретил повторное требование Чана молчанием. Он стремился побудить генералиссимуса собрать силы и все-таки начать гражданскую войну. Мао сказал Чжоу, что «Советский Союз обязательно вмешается». И снова Чан не предпринял никаких действий. Мао знал слабые места генералиссимуса. 3 ноября он написал Чжоу: «Больше всего Чан опасается гражданской войны и Советского Союза. Этим мы можем его запугать».
7 ноября 1940 года, в годовщину большевистской революции, Мао обратился к Москве с радикальным предложением. Подписанная им лично телеграмма была адресована Димитрову и Мануилъскому, главной опоре Мао в Коминтерне. Копии были отправлены Сталину и министру обороны Тимошенко. План Мао заключался в отправке 150 тысяч солдат для «нанесения удара» по тылу Чана. Он назвал это «превентивным контрнаступлением», иначе говоря, Мао собирался выстрелить первым.
Мао просил Москву одобрить развязывание им гражданской войны в разгар японо-китайской войны. Причина столь большой смелости заключалась в следующем: он чувствовал, что последнее развитие международных событий заставит Сталина одобрить удар по Чану. Кремль рассматривал возможность присоединения к Тройственному союзу, членами которого были Япония, нацистская Германия и фашистская Италия. Если Мао нанесет удар сейчас, осуществив вместе с Японией клещевой захват войск Чана, тот вполне может сдаться. Если же Мао внесет весомый вклад в победу над Чаном, это усилит позицию Сталина за столом переговоров с Японией.
Горячая просьба Мао позволить ему войти в этот дьявольский де-факто союз с Японией прибыла в тот момент, когда советский министр иностранных дел Молотов как раз собирался выехать в Берлин, где одной из его целей было заставить Гитлера помочь Москве вмешаться в японо-китайскую войну. В директивах Молотова было записано: «сказать о необходимости добиваться почетного (sic!) мира для Китая (Чан Кайши), в чем СССР, м[ожет] б[ыть] с участием Г[ермании] и И[талии], готов взять на себя посредничество… (Маньчжоу-Го остается за Я[понией])». Молотов сказал фюреру: «Мы должны найти компромиссный выход из ситуации, сложившейся в отношениях между Японией и Китаем… в этом отношении СССР и Германия могли бы сыграть важную роль». Но это фюрера не заинтересовало.
Условия, предложенные Японией Китаю, не отвечали ожиданиям Сталина. Токио соглашался только на «русскую сферу влияния во Внешней Монголии и Синьцзяне», что едва ли было заманчивым для Сталина, поскольку обе эти территории уже были у него в кармане. Япония также считала «понятным и приемлемым оставить три северо-западные провинции [Шэньси, Ганьсу и Нинся] в качестве китайских коммунистических баз», но при условии, если русские согласятся «ограничить действия китайских коммунистов против Японии». Но эта идея также не удовлетворяла Сталина, поскольку КПК уже занимала значительно большую территорию, чем эти три провинции.
Неудача Москвы в достижении договоренности с Токио означала, что приоритетной целью Сталина оставалось предотвращение нападения Японии на Россию, а это, в свою очередь, вело к тому, что Мао пока не мог развязать войну с Чаном. Сталину был необходим единый Китай, который продолжал бы сдерживать Японию. Когда Сталин отправлял генерала Чуйкова[66] новым военным советником в Чунцин, тот поинтересовался, почему его посылают «к Чан Кайши, а не в китайскую Красную армию». Сталин ответил: «Ваша задача в Китае — крепко связать руки японскому агрессору».
Поэтому Кремль предложил Мао умерить свой пыл. Соответствующий приказ был отправлен 25 ноября: «Отныне ваша задача — вы играть время. Маневрируйте и всячески торгуйтесь с Чан Кайши относительно вывода ваших сил из Центрального Китая… Важно, чтобы вы не являлись зачинщиками военных действий против Чана». Одновременно Москва разрешила Мао давать отпор, если он подвергнется нападению. «Между тем, если Чан Кайши вас атакует, вы должны ответить всей своей мощью. В этом случае ответственность за раскол и гражданскую войну ляжет целиком на Чана…»