Оставлять ценности в пещере казалось бессмысленным из-за приближения националистов. Пришло время отдать их — за пропуск в эвакуацию. Партия отчаянно нуждалась в средствах для этого похода и просила Москву выслать побольше денег[29]. Мао вручил ценности и пообещал Бо Гу не нарушать дисциплину. Бо согласился взять Мао с собой. Пожалуй, у него не было особого выбора, так как Мао крепко обосновался в отправной точке.
В последнюю минуту относительно умеренный Сян Ин, секретарь ЦК КПК, «вице-президент» Китайской советской республики, был назначен руководителем остающихся. Сян был единственным в руководстве выходцем из рабочего класса и принял новое назначение без возражений, продемонстрировав редкую в его кругу способность к самопожертвованию. Однако он выразил серьезную озабоченность тем, что Мао покидает район вместе с руководством. Сян прекрасно изучил характер Мао на революционной базе, куда прибыл в 1931 году в разгар кровавой расправы Мао с коммунистами Цзянси, и был убежден в том, что в гонке за личной властью Мао не остановится ни перед чем. Сян безуспешно пытался спасти коммунистов в Цзянси. Мао воспылал ненавистью и заставил пытками добиваться от жертв доносов на Сяна. Как докладывал Коминтерну Чжоу Эньлай, «арестованные свидетельствовали о том, что [Сян Ин] принадлежал к АБ (антибольшевикам)». Впоследствии Александр Панюшкин, русский посол в Китае, прямо говорил, что Мао пытался избавиться от Сян Ина, заклеймив его «АБ»: «Только вмешательство Политбюро ЦК помешало Мао Цзэдуну расправиться с Сян Ином». В 1932 году в Нинду Сян больше всех настаивал на отлучении Мао от командования армией. Десять лет спустя неистовая ненависть Мао привела Сяна к смерти.
Сян решительно возражал против эвакуации Мао. Отто Браун вспоминал, что Сян «прозрачно намекал на террористические наклонности Мао Цзэдуна и преследование им лояльных партийных кадров в 1930 году. Он предупреждал, что не следует недооценивать серьезность фанатичной борьбы Мао с партийным руководством. Его [Мао] временная сдержанность обусловлена лишь тактическими соображениями. Он… воспользуется первой же представившейся возможностью захватить единоличный контроль над армией и партией». Однако Бо Гу, по свидетельству Брауна, сохранял оптимизм: «Он сказал, что обсудил это с Мао и уверен, что тот не собирается провоцировать кризис руководства…»
Мао действительно начал вести себя прилично. До июля, когда он расположился на Южном фронте, он при любой возможности критиковал инструкции руководства, приказывал офицерам не подчиняться им и издавал свои собственные приказы, противоречащие партийным. Когда один из приспешников Мао сказал ему, что его назначили куда-то земельным министром, Мао приказал ему отправиться совершенно в другое место и выполнять другую работу: «Вы не будете там министром земли и ресурсов. Отправляйтесь в округ Хуэйчан и занимайте пост председателя правительства».
Однако в сентябре 1934 года все изменилось. Когда Линь Бяо, привыкший к пренебрежительным отзывам Мао о руководстве, нанес ему визит, спутник Линя заметил, что Мао был «очень дисциплинирован» и вовсе не занимался «тайной своекорыстной деятельностью».
Когда находившийся в Юйду Мао точно узнал, что его берут с собой, он послал за женой. Поскольку дети идти не могли, их двухлетнего сына, Маленького Мао, пришлось оставить. Больше Мао никогда его не видел.
Маленький Мао родился в ноябре 1932 года и был вторым ребенком Мао и Гуйюань. Их первый ребенок, девочка, потерялась. Она родилась в июне 1929 года в городе Лунъянь в провинции Фуцзянь в прелестном домике. Когда Мао показали младенца, он произнес одно из характерных для него замечаний: «Эй, эта девочка умеет выбирать подходящее время: не появилась на свет, пока не нашла хорошее местечко!» Не прошло и месяца со дня ее рождения, как Гуйюань и Мао вынуждены были покинуть город, а ребенка оставили с местной кормилицей. Из-за деятельности Мао пара не появлялась в городе почти три года. Когда Гуйюань наконец вернулась, ей сказали, что девочка умерла, но мать не смогла в это поверить и после того, как коммунисты пришли к власти два десятка лет спустя, начала ее искать. Гуйюань, как одержимая, вела поиски десятилетиями до самой своей смерти в 1984 году.
Поскольку Гуйюань не могла взять Маленького Мао в эвакуацию, она доверила мальчика своей сестре, жене брата Мао, Цзэтаня. Эта супружеская пара, так же как брат и родители Гуйюань, оставалась, и Гуйюань горько рыдала, прощаясь с сыном. (Ее третий ребенок, сын, умер несколькими месяцами ранее, через пару дней после рождения.) Маленький Мао некоторое время оставался с кормилицей, а после того, как гоминьдановцы заняли коммунистическую территорию, Цзэтань тайно перевез его. В апреле 1935 года Цзэтань погиб в бою, не успев рассказать жене, где спрятал ребенка.
Когда Мао пришел к власти, Гуйюань, которая к тому времени уже не была его женой, отчаянно пыталась найти Маленького Мао, но тщетно. Ее сестра, чувствовавшая себя виноватой в потере доверенного ей ребенка, погибла в автокатастрофе в ноябре 1949 года, через несколько дней после того, как красные вновь заняли эту территорию, — она кое-что разузнала и отправилась проверить полученные сведения. В 1952 году был найден молодой человек, который, возможно, был тем самым Маленьким Мао. Брат Гуйюань вспоминал, как Гуйюань «бросилась опознавать его. Она главным образом проверяла две вещи: были ли у мальчика маслянистые уши и особый запах под мышками [необычный для китайцев]. Она была убеждена, что все эти характерные особенности ее дети унаследовали от Мао Цзэдуна. Обследовав юношу, она не сомневалась в том, что это ее Маленький Мао».
Однако многие другие женщины-коммунистки, которым пришлось бросить своих детей, ринулись на такие же поиски, и одна вдова-красноармейка уже опознала мальчика как своего сына. Партия присудила юношу той женщине. Брат Гуйюань отправился к Мао, которого до той поры не вовлекали в поиски, и показал ему фотографию юноши, намекая, что Гуйюань надеется на вмешательство Мао. Но Мао уклонился, сказав: «Мне неловко вмешиваться». К тому же он велел просителю подчиниться решению партии. Гуйюань не едалась if вела мучительное и трагическое сражение годами. Она и ее брат поддерживали связь с тем юношей до самой его смерти от рака печени в 70-х годах, даже помогли с его бракосочетанием[30].
Мао особенно не печалился, покидая Маленького Мао, и даже не попрощался с собственным сыном. Он скрывал свое горе. Гун Чжу, командир Красной армии в Юйду, оставил свидетельство о последних неделях перед отъездом Мао, когда Мао находился в его штабе. В начале сентября Гун изучал карту, когда «неожиданно вошел мой телохранитель и объявил: «Здесь председатель Мао!» Я побежал к воротам и увидел слезавших с коней Мао Цзэдуна и двух его телохранителей… Мао выглядел больным и усталым. Я спросил его: «Председателю нездоровится?» Он ответил: «Ты прав. Недавно я был очень болен, но, главное, я совсем пал духом…».
Мао сказал это так, словно они с Гуном — старые друзья: «Надеюсь, ты сможешь зайти поболтать как-нибудь вечером, если будет время»… Мао Цзэдун любил поговорить». Гун принял приглашение Мао, а когда приехала Гуйюань, она стала «готовить изумительные ужины. И мы все трое болтали, пили, курили, часто… до полуночи… По моим наблюдениям, кроме меня Мао никто больше не навещал… Он действительно казался покинутым и несчастным».
Однажды Гун купил к ужину курицу и несколько свиных ножек. Мао был «оживлен и много пил». Он жаловался на руководство, но больше так, как это бывает между старыми друзьями, не замышляя ничего дурного. Когда Гун заметил, что получил за что-то выговор, Мао «сказал, что не следовало соглашаться с выговором. Все, мол, из-за того, что Чжоу Эньлай слишком резок… Он также сказал, что [его враги в партии] хотели прибрать к рукам всю власть… Казалось, он глубоко обижен на них».
Выпивка погрузила Мао в меланхолию, и он стал вспоминать различные обрушившиеся на него кары. В одном месте, когда он жаловался то, что потерял главенство, «слезы потекли по его щекам, временами он кашлял, и тогда лицо его вытягивалось и желтело. В мерцающем свете масляной лампы он казался совершенно подавленным».
Ни крушение коммунистического государства, ни разлука с сыном не ранили Мао так сильно, как потеря личной власти.
Позже, когда все как будто уладилось, планы Мао чуть было не рухнули. За несколько дней до намеченного отъезда у него поднялась температура до 41 градуса по Цельсию, начались бред и лихорадка. Это был сезон малярии, и в Юйду роились такие густые тучи комаров, что они забивались людям в ноздри. Не помогал даже хинин. Мао должен был выздороветь, и выздороветь быстро, иначе он не смог бы уехать вместе с остальными. Это был вопрос жизни и смерти. Лучший врач в Центральном советском районе, Нельсон Фу, лечивший Мао в миссионерской больнице зимой 1932/33 года, примчался через весь Жуйцзинь и сумел-таки привести его в достаточно приличную форму, чтобы он смог путешествовать. И пациент, и врач знали, что Фу спас Мао жизнь и политическую карьеру.
Доктор Фу на десятилетия стал руководителем врачей Мао. В 1966 году во время устроенной Мао «большой чистки» он написал Мао письмо с напоминанием о том инциденте: «Я спас вам жизнь. Надеюсь, что сейчас вы сможете спасти мою». Врача, которому тогда было уже семьдесят два года, жестоко избили, переломали ему ребра и разбили голову. Нельзя сказать, что Мао и пальцем не пошевелил, но сделал это вынужденно, набросав в ответ несколько слов: «Этот человек… не совершил серьезных преступлений, может быть, его следует пощадить». Однако потом Мао прослышал, что Фу будто бы разговаривал с другими партийными лидерами о его (Мао) здоровье, то есть нарушил табу. Мао допустил, чтобы Фу бросили в тюрьму. Семидесятидвухлетний доктор не протянул и двух недель и умер на полу своей камеры.
Тем временем Красная армия, теснимая войсками Чан Кайши, с боями отступала, а подготовка к эвакуации все еще держалась в секрете. Эта мера была вынужденной, однако позволяла красным совершить стратегический переход на северо-запад, конечной целью которого было достижение контролируемых русскими границ и получение оружия. Операция позже стала известной как «воссоединение с Советским Союзом». Планировалась она годами. Еще в 1929 году глава военной разведки Берзин объяснил Зорге, что его задача — попытаться привести китайскую Красную армию к советской границе.
В июле 1934 года, как отвлекающий маневр, в противоположном направлении послали шеститысячный отряд. Его снабдили 1,6 миллиона листовок, занявшими 300 носилок, и величественно назвали «Авангардом Красной армии, направленным на север для борьбы с японцами»[31]. О передвижениях авангарда широко всех оповестили, и солдаты быстро поняли, что являются ложной целью, о чем не предупредили даже командиров. Люди были горько разочарованы, тем более что поставленная им задача была бессмысленной: такой маленький отряд вряд ли мог одурачить врага и увести его от Жуйцзиня. Отряд-приманка жестоко преследовался другими соединениями националистов и буквально через несколько месяцев был полностью уничтожен.
В подготовку к эвакуации входила проверка политической благонадежности предполагаемых эвакуируемых, которую проводил Чжоу Эньлай. Если человек признавался ненадежным, его казнили, и таких насчитывались тысячи. Среди убитых большинство составляли преподаватели военных школ, в основном набранные из пленных бывших офицеров-националистов. Казни происходили в заблокированной горной долине, где была вырыта огромная яма. Жертв убивали ножами и тела скидывали в яму. Когда эта яма заполнилась, обреченных заставляли выкапывать себе могилу, забивали ножами или хоронили заживо.