Настроив гутяньских делегатов положительно по отношению к себе за счет демонстративной терпимости к вопросу о дезертирстве, Мао мог перейти к своей действительной цели — добиться, чтобы были приняты резолюции, стирающие все барьеры между ним и абсолютной властью. В первую очередь речь идет о руководстве профессиональных военных. Мао профессиональным военным не был, а Чжу — был. Поэтому Мао пришлось изобрести абсолютно «советский» уничижительный ярлык — «чисто военная точка зрения», для того чтобы не придавать слишком большого значения военному профессионализму Чжу. Более того, Мао не забыл, что именно благодаря процедуре свободного голосования его карьера чуть было не прервалась, он заклеймил эту процедуру, как «ультрадемократическую», и добился ее отмены.
Мао любил комфорт, а Чжу жил как простой солдат. В армии к привилегиям относились крайне настороженно, поскольку хмногие вступили в ее ряды именно ради того духа равенства, который обещала партия. Стремясь предупредить все нападки на него по этому поводу, Мао придумал для подобных оппонентов еще один ярлык — «абсолютный эгалитаризм», где слово «абсолютный» было вставлено лишь для пущей жесткости. Именно с этих пор наличие привилегий официально стало неотъемлемой частью китайской коммунистической системы.
В начале 1930 года Мао, которому только что исполнилось тридцать шесть лет, мог с удовлетворением оценивать свои успехи. Партия поставила его руководить самой крупной Красной армией за пределами СССР, и это после того, как он нарушил все правила! Москва и Шанхай явно стараются подкупить его, а значит, он зачем-то им нужен. Из этого положения надо было постараться извлечь как можно больше.
«Куда же я теперь?» — бормотал себе под нос стихотворение Мао, двигаясь верхом на коне по лесным тропам. Ответ на этот вопрос для него самого уже был однозначно решен — навстречу новым завоеваниям конечно же.
Глава 7
Цена завоеваний — смерть второй жены
(1927–1930 гг.; возраст 33–36 лет)
После того как Чан Кайши в 1928 году учредил в Нанкине национальное правительство, номинальная власть которого распространялась на весь Китай, он приступил к объединению многочисленных вооруженных формирований, подчинявшихся главам провинций, в единую национальную армию под собственным командованием. Местные военачальники приняли такое начинание в штыки и объединились в союз с целью противостоять Чан Кайши. В результате к 1930 году с обеих сторон насчитывалось по нескольку сотен тысяч солдат. Междоусобица военачальников стала для КПК шансом расширить собственную территорию и увеличить свою армию.
Москва начала обдумывать формирование в Китае коммунистического государства. В марте 1930 года Чжоу Эньлай уехал в Москву с подробным докладом на тему китайской Красной армии, где говорилось, что численность ее составляет 67 тысяч человек в составе 13 вооруженных формирований (называвшихся армиями), занимающих территорию 8 провинций. Самой известной из этих тринадцати была армия Чжу и Мао, численность которой составляла около четверти от общей численности красных войск — благодаря наличию большой территории ее личный состав удалось увеличить до 15 тысяч человек. Главным фактором развития коммунистической армии был контроль над территорией, где можно было бы проводить призыв.
Пока Чжоу Эньлай был в отъезде, главным в Шанхае оставался хунаньский товарищ и бывший подчиненный Мао Ли Лисань. Это был импульсивный активист и страстный сторонник дальнейшего расширения, авторитетный трудовой организатор. Под его руководством был разработан крайне амбициозный план захвата большой территории, включающей такие крупные города, как Наньчан и Чанша, и формирование красного правительства в сердце Китая — в Ухане, на реке Янцзы. Мао было поручено взять Наньчан, столицу Цзянси.
Мао был реалистом. Он понимал, что даже в условиях междоусобной войны среди националистов у Красной армии нет шансов захватить и удержать крупные города. Поэтому сначала он воспринял свою задачу без энтузиазма, но уже через несколько дней воспрянул духом.
В успех предприятия он по-прежнему не верил, но зато увидел возможность использовать планы Шанхая в собственных целях — а именно прибрать к рукам второе по величине подразделение в Красной армии, которое возглавлял Пэн Дэхуай.
Пэн был на пять лет моложе Мао и родился тоже в провинции Хунань, в одной из деревень родного района Мао. Впоследствии он станет первым министром обороны коммунистического Китая и одним из самых смелых и жестких критиков Мао — за что и заплатит долгой и мучительной смертью.
У Пэна были очень выразительные глаза и рот, казалось выражавшие вечную печаль. Он заботился о бедных и обиженных. Его детство, в отличие от детства большинства китайских коммунистов, прошло в бедности, что оставило неизгладимый отпечаток на его личности. После смерти матери Пэна его младший брат, которому исполнилось на тот момент всего восемь месяцев, умер от голода. Десятилетия спустя Пэн писал о своем детстве так: «В разгар зимы, когда другие люди надевали теплую одежду и обувь, мы с братьями ходили как дикари — в соломенных сандалиях на босу ногу и одежде из пальмовых листьев. Когда мне исполнилось десять лет, нам было вообще нечего есть. На Новый год, когда в домах богачей запускали фейерверки, у моей семьи не было ни единого зерна риса. И мы с братом впервые отправились просить милостыню».
Пэн описывал, как падал в голодные обмороки во время походов за милостыней. На следующий день он из гордости отказался идти попрошайничать, и вместо него младших братьев, самому маленькому из которых было три года, повела, ковыляя, бабушка, которой было в ту пору уже за семьдесят. По воспоминаниям Пэна, когда он смотрел, как они уходили по снегу, «острые ножи врезались в его сердце», и он отправился в горы, нарубил там дров и продал их за маленькую пачку соли. Рис, добытый милостыней, он вечером есть отказался, и вся семья плакала.
Когда Пэну исполнилось пятнадцать, лето выдалось засушливым, и вся деревня голодала. Пэн принял участие в попытке заставить богатого помещика поделиться рисом — он залез на крышу зернохранилища и снял черепицу, чтобы все могли видеть, что рис, которого, по словам помещика, у него не было, на самом деле лежит на месте. После этого полиция стала разыскивать Пэна, и ему пришлось бежать. В 1916 году он вступил в хунаньскую армию и вскоре стал офицером. Местные сановники иногда приглашали его на банкеты, где гостей развлекали совсем молоденькие девочки. Одна тринадцатилетняя девочка рассказала Пэну, что сутенер избил ее за то, что она отказывалась спать с офицерами. Пэн выкупил ей свободу и больше на банкеты не ходил. В коммунизме он увидел, по собственным словам, «шанс для бедных».
В 1928 году, вскоре после Нового года, Пэн тайно вступил в партию. В июле того же года он взбунтовался против националистов и увел с собой 800 человек. Партия приказала ему связаться с Мао, который в тот момент располагался неподалеку, на бандитской территории. Пэн прибыл туда в декабре 1928 года, как раз когда Мао готовился к отходу. Мао нужно было, чтобы кто-нибудь остался контролировать территорию вместо него, поскольку именно наличие базы было его основным активом.
Так что именно Пэна Мао заставил оборонять местность от наступающих правительственных войск — надо сказать, это было довольно рискованной задачей. После того как прибыла многочисленная правительственная армия, солдатам Пэна пришлось пробиваться из окружения по глубокому снегу, карабкаясь по отвесным скалам и проползая тропками, которыми до тех пор пользовались только дикие животные.
С тех пор Мао так и продолжал обращаться с Пэном как со своим подчиненным, а Пэн не возражал. Однако официальной санкции Шанхая такие отношения не получили, и мандат, выданный Мао, распространялся только на армию Чжу и Мао. В начале 1930 года, когда Москва и Шанхай занялись реорганизацией Красной армии в процессе подготовки к провозглашению коммунистического государства, армия Пэна, выросшая к тому времени до 15 тысяч человек — не меньше, чем было у Мао, — была объявлена независимой от последнего. Люди Пэна были прекрасными солдатами, патриотами своей армии. Партийный инспектор отчитывался перед Шанхаем, что в армии Пэна «высочайший боевой дух. Войска блестяще выполняют приказы, в них соблюдается строгая дисциплина, царит чувство товарищества, солдаты храбры… и всецело преданы лично Пэн Дэхуаю. Раненые, по выписке из тыловых госпиталей, всегда настаивают, чтобы их вернули именно в армию [Пэна]… Отсюда почти не дезертируют».
Мао определенно решил обрести власть над Пэном и его ударной силой. Именно поэтому он вдруг преисполнился желанием напасть на Наньчан. Именно там, а не южнее, где проходит граница между Цзянси и Фуцзянью, он оказался бы на сотни километров ближе к Пэну, совсем рядом. Мао тайно решил соединиться с армией Пэна и встать во главе объединенных сил.