Она мечтала о нежности. Ее мать, которая любила ее, пока она была ребенком, теперь, как и отец, свела их отношения исключительно к политическим и не давала ей ни тепла, ни поддержки. Когда Ли На катилась к нервному срыву, находя недолгую помощь во все возрастающих количествах снотворного, ей не к кому было обратиться. Молодая женщина мечтала о любви, но ее отцом был Мао, а ее матерью — Цзян Цин, ни один мужчина не осмеливался за ней ухаживать, и ни одна из свах-любительниц не хотела напрашиваться на неприятности. Только в 1971 году, когда ей было тридцать один год, она сама обратилась с предложением к одному из молодых слуг. Когда она попросила у отца позволения выйти замуж, он задал ее посланцу несколько самых общих вопросов, а потом просто написал на письме: «Согласен». Свадебным подарком Мао стала коллекция увесистых томов, которые он сам не читал: труды Маркса и Энгельса.
Родители не пришли на ее скромную свадьбу. Госпожа Мао примирилась с ее браком довольно неохотно, считая жениха недостойным ее дочери, поскольку он был из обслуги. В течение какого-то времени после свадьбы Ли На была склонна к частым простудам и повышенной температуре. Госпожа Мао приписала это ее интимным отношениям с мужем и в оскорбительной форме приказала ему пройти медицинский осмотр. Вскоре она сослала зятя в другой город, утверждая, что он «похож на шпиона». Брак распался, и Ли На впала в глубокую депрессию.
В мае 1972 года Ли На родила сына, и на короткое время это осветило ее жизнь. Но Цзян Цин невзлюбила ребенка, потому что презирала его отца, и ни разу не взяла его на руки. Мао не проявлял никакого интереса к этому внуку, как и к остальным трем своим внукам.
Не имея в жизни любви и радости, Ли На впала в безумие. С точки зрения Мао она стала бесполезной. Он все реже с ней виделся и не проявлял никакого интереса к ее психическому или физическому здоровью[158].
Таким же образом Мао потерял интерес ко второй своей дочери, Цзяоцзяо, не имевшей вкуса к политике. За много лет до этого она вернулась из России хорошенькой двенадцатилетней девочкой, которая очень забавно выглядела в русской шерстяной юбке и кожаных ботинках, у нее были русские манеры, и она говорила по-русски. Мао осыпал ее ласками и хвастался ею, называя «моя иностраночка». Она была безумно счастлива. Но когда девочка перестала быть диковинкой и оказалась политически бесполезной взрослой девушкой, то обнаружила, что лишается возможности видеться с отцом. В последние годы его жизни она могла видеть его крайне редко. Она несколько раз приходила к воротам Чжуннаньхая, но он отказывался ее впускать. У нее случился нервный срыв, и она много лет страдала депрессией.
Старший сын Мао, Аньин, был убит на корейской войне в 1950 году. Единственный оставшийся в живых сын, Аньцзин, был психически больным. Мао обеспечил ему спокойную жизнь, но почти никогда с ним не виделся и не считал его членом семьи. Мао обычно говорил, что его семья состоит из пяти человек: его самого и госпожи Мао, двух дочерей и единственного племянника, Юаньсиня.
Этот племянник почти все юные годы провел в семье Мао. Во время «культурной революции», когда ему было чуть больше тридцати, его стремительно повысили до политического комиссара военного округа Шэньян, и в этой должности он помогал Мао управлять Маньчжурией — важнейшим районом северо-востока, граничащим с Россией. Одним из его более поздних хорошо известных действий был приказ о казни отважной партийки по имени Чжан Чжисинь, которая открыто выступила против госпожи Мао и «большой чистки». Перед расстрелом ее прижали к полу в камере и разрезали дыхательное горло, чтобы она не могла говорить на месте казни, хотя расстрел был тайным. Такая жестокость была излишней, поскольку идущим на казнь надевали на шею петлю, которую дергали, чтобы придушить их, если те пытались говорить.
Юаньсинь был не только безжалостным, он был членом семьи. В последние годы своей жизни, 1975–1976, Мао осуществлял через него связь с Политбюро. На самом деле родной отец Юаньсиня, брат Мао Цзэминь, был убит отчасти потому, что Мао отдал распоряжение не пытаться спасти его, когда он оказался в тюрьме Синьцзяна в начале 1940-х годов, — этот факт тщательно скрывали от Юаньсиня и от всех остальных.
Мао стал причиной смерти и своей второй жены. Вначале Мао бросил Кайхуэй, а потом напал на Чанша, где она жила, и в 1930 году ее казнили. Нападение было вызвано исключительно его стремлением к личной власти. И он же был главным виновником повторяющихся нервных срывов, которые в конце концов привели к неизлечимому душевному заболеванию у его третьей жены, Гуйюань (которая умерла в возрасте семидесяти пяти лет в 1984 году).
Мао принес несчастье практически всем членам своей семьи. Его последнее предательство было направлено против четвертой и последней жены Цзян Цин. После того как она выполнила для Мао основную грязную работу, зная, насколько сильно ее ненавидят, он не потрудился обезопасить ее жизнь после своей смерти, наоборот, предложил ее в качестве отступного оппозиции, которая возникла ближе к концу его жизни. В обмен на гарантию собственной безопасности до конца жизни Мао пообещал, что после его смерти оппозиционеры смогут делать что угодно с госпожой Мао и ее приспешниками, в число которых входил и племянник Мао Юаньсинь. Меньше чем через месяц после смерти Мао все они оказались в тюрьме. В 1991 году госпожа Мао покончила с собой.
Глава 57
Слабеющий Мао страхует себя
(1973–1976 гг.; возраст 79–82 года)
В последние два года жизни Мао сложилась сильная оппозиция его политике: союз во главе с Дэн Сяопином, человеком, который позднее, после смерти Мао, уничтожил немалую часть его наследия. В 1966 году, в начале «культурной революции», Мао подверг Дэна чистке, но в 1973 году снова вернул его наверх.
Дэн родился в провинции Сычуань в 1904 году и был, таким образом, на одиннадцать лет моложе Мао. В 1920 году в возрасте шестнадцати лет он уехал в Париж на стажировку и там стал коммунистом, работая под началом Чжоу Эньлая. Пять лет в Париже на всю жизнь привили ему любовь ко многим французским вещам: вину, сыру, круассанам, кофе и кафе — похоже, всему, что имело отношение к еде. Позднее он часто будет ностальгически сравнивать французские кафе с чайными домиками своей родной провинции Сычуань, вспоминая маленькое кафе на площади Италии в Париже, где он часто бывал.
Китайцы, знавшие его во Франции, вспоминали Дэна, рост которого был чуть выше полутора метров, как маленького толстячка, шутника и сгусток энергии. Затем десятилетия партийной жизни заставили его превратиться в человека очень замкнутого и немногословного. Одним из плюсов его молчаливости было то, что все собрания он проводил быстро. Первое заседание комитета, управлявшего Юго-Западным Китаем после прихода коммунистов к власти, продолжалось всего девять минут, в отличие от тех, где председательствовал многословный Чжоу Эньлай, который однажды говорил в течение девяти часов. Дэн был решителен, обладал способностью быстро разбираться в сложных вопросах, что он порой использовал при игре в бридж, к которой пристрастился.
Дэн присоединился к коммунистам во Франции, но базу приобрел в России, где после изгнания провел год и прошел начальную партийную подготовку. Когда в 1934 году начался Великий поход, он уже был заведующим Секретариатом ЦК КПК, а во время японокитайской войны 1937–1945 годов стал крупным армейским военачальником. Во время гражданской войны после 1945 года он возглавил ту половину армии коммунистов, которая выиграла решающую Хуайхайскую операцию, обеспечившую победу красных, и затем захватила большую часть Китая к югу от Янцзы. Затем он возглавлял несколько провинций, включая свою родную Сычуань, а потом, в начале 1950-х годов, Мао ввел его в центральное руководство в Пекине.
Дэн был глубоко предан Мао и во время расправы с интеллигенцией и кампании против правых в 1957–1958 годах был главным помощником Мао, но поддержал усилия Лю Шаоци в борьбе с голодом в начале 1960-х годов. Он пытался держаться на некоторой дистанции от Мао, на что Мао обратил внимание, заметив, что он «держится на почтительном расстоянии от меня, словно я демон или божество».
Когда в 1966 году Мао начал «культурную революцию», он прибег к всевозможным уловкам, чтобы удержать Дэна рядом, но у него это не получилось. Дэна заклеймили, как «второго по величине «идущего по капиталистическому пути» после Лю, и посадили под домашний арест в 1967 году, а его детей и мачеху выгнали из их дома. Его заставляли присутствовать на собраниях для порицания, хотя и не подвергали таким физическим унижениям, как Лю. Мао тщательно отмерял наказания своим врагам. Он не питал к Дэну такой ненависти, какую испытывал к Лю, и потому приказал, чтобы Дэна «порицали… но отделяли от Лю». В отличие от Лю Дэна не разлучали с женой, которая была с ним — и, возможно, помогла выжить.
Но даже «более хорошее» обращение Мао было адом. В мае 1968 года старший сын и дочь Дэна были с завязанными глазами доставлены в Пекинский университет, где им приказали «разоблачить» отца. Более шестидесяти человек, заключенных там, покончили с собой или были замучены до смерти. Двадцатичетырехлетний сын Дэна, Пуфаи, вскоре выбросился из окна и был необратимо парализован ниже грудной клетки. Дэну и его жене рассказали об этом только через год, когда им разрешили ненадолго повидаться с остальными детьми, прежде чем выслать из Пекина в октябре 1969 года. В изгнании Дэн работал в цеху тракторного завода в провинции Цзянси и жил под домашним арестом, с вооруженной охраной.