Он кивнул головой, уверенной рукой нашел дверную ручку и переступил через порог.

Мелих расцепил руки, отпустив меня, и побежал в гостиную, ведя меня за руку. На диване были разбросаны листки, он схватил один из них и протянул мне.

— Посмотри, — сказал он. — Кармин хотел нарисовать Миним, но волновался и ошибся цветом. Я сказал, что Миним белая, но ты видишь? Он нарисовал ее зеленой, как в песенке.

Я взяла рисунок в руки: это действительно была Миним — ее лапки, ее длинный, тонкий хвост, ее острая мордочка, но она была зеленой, как трава на газоне, а ее брови, глазки и коготки были ярко-зеленого цвета.

— Как в песенке, — повторил Мелих. — Кармин не знал слов, но я его научил. Здорово, правда, мам? Я поставлю картинку возле клетки, чтобы Миним не было скучно.

Я улыбнулась и взъерошила ему волосы. Обернувшись, я увидела Адема, стоящего на пороге кухни, и позади него в дверном проеме накрытый стол, кастрюлю на плите. Он избегал моего взгляда и пытался смотреть на сына.

— Мы еще можем поужинать вместе, если поторопимся. Я поставил разогреваться макароны.

Мелих издал радостный крик и побежал на кухню. Он уселся, положил салфетку на колени, Адем тоже сел на свое обычное место и приподнял крышку кастрюли. Я прошла вслед за ними медленным шагом, но не вошла в кухню, а остановилась на пороге и так и стояла в своей рваной, покрытой лесным мусором кофте. Сейчас или никогда, думала я, сейчас или никогда, и сердце оглушительно стучало в груди. Я стояла неподвижно до тех пор, пока они оба удивленно не повернулись ко мне. Наконец, глубоко вдохнув, я прошептала:

— Мне нужно вам что-то сказать.

Мой голос был гораздо более серьезным, чем я сама того хотела, а может, он был настолько чужим и далеким, что они оба замерли. Лицо Мелиха сморщилось, стало похожим на помятое яблоко — это выражение было слишком старым для его возраста. Адем смотрел на меня так, словно хотел, чтобы я замолчала, бессознательными медленными движениями он начал накрывать на стол, окруженный паром, он накладывал макароны в тарелку своему сыну, как будто это обыденное и привычное действие могло помешать вторжению новых странностей в нашу жизнь. Смотря на них обоих, одновременно таких близких и далеких под белым светом кухонного плафона, я одним духом произнесла:

— На прошлой неделе я нашла своего брата. Да, у меня есть брат, его зовут Ноэль, то есть Нело. Я должна была рассказать вам об этом, но это слишком долгая история, и я не могла — я не видела его много лет, но теперь я нашла его, и я… я больше не хочу его потерять. Вот что я хотела вам сказать.

Оцепеневшие, они смотрели на меня. Я добавила со вздохом:

— Пожалуйста, пожалуйста, я хочу, чтобы вы увидели его.

Я замолчала, они пристально смотрели на меня все такие же ошеломленные, потом Мелих спросил совсем тихо со страхом в голосе:

— Он будет жить здесь?

Прежде чем я успела ответить, Адем протянул свободную руку, ту, что не держала вилку, положил ее на голову сыну и сказал успокаивающим тоном:

— Конечно, нет, Мелих.

— Еще неизвестно, — вставила я и возмущенно посмотрела на Адема, — еще слишком рано для того, чтобы что-то решать. Но я хочу вас с ним познакомить. Это милый мальчик. И он, он, он не такой, как все, — с трудом добавила я.

Машинально Мелих опустил пальцы в тарелку, но ни мне, ни его отцу не пришла в тот момент мысль ругать его за это, этот жест был таким же бессознательным, как до этого движения Адема. Потом он поднес горсть макарон к губам, запихнул их в рот, но забыл прожевать.

— Но где он? — спросил Адем, внимательно глядя на меня. — Где он живет?