…Стол был уставлен яствами и напитками. Один за другим предлагались тосты — «За праздник Победы», «За здоровье фронтовиков», «За мир и счастье детей»… Много пели, шутили, смеялись…

Но временами шум веселья затихал. Его сменяли тихие разговоры о боевых подвигах, о жизни людей в тылу и о тех, кто не вернулся с полей сражений. Оживали эпизоды фронтовой жизни, в горниле которой ковалась и закалялась дружба людей и целых народов. Особенно много вспоминали последние месяцы и дни войны, встречи на Эльбе, радостные толпы людей, наводнявших улицы городов и сел, Польши, Чехословакии, Югославии; букеты цветов, другие знаки дружбы и любви, которые видели и пережили Калеке и Амиржан всюду, где им довелось воевать.

Не упустила ни одного слова из рассказов старших Сауле, дочь Амиржана, хотя она, казалось, целиком была поглощена хозяйскими обязанностями.

— Дядя, — обратилась она к Калеке в момент наступившей паузы, — сегодня вы и папа много говорили о дружбе людей и народов. Нелегкой ценой это было достигнуто. Знаем и понимаем это и мы, увидевшие свет уже после этих страшных испытаний. Чем же объяснить недружелюбное поведение и отношение к нам, советским людям, к нашей стране некоторых зарубежных туристов?

Сауле вскинула взгляд своих черных ласковых глаз на Калеке.

— В двух словах на этот вопрос не ответишь, — сказал Калеке и притих, очевидно, не сразу сообразив, как и что ответить. Сауле же, обождав минуту, продолжала:

— Часто, по поведению и действиям, такие «гости» не похожи на бесхитростных в своих расспросах туристов.

— Интересный разговор затевается. Ну-ка, ну-ка, расскажи, дочка, что тебя смущает в их поведении, — отозвался отец Сауле. Он встал, прошел к журнальному столику, взял сигарету и закурил.

— Таких примеров, папа, много, — ответила Сауле и, посмотрев на дядю Калеке, стеснительно улыбнулась. Она преклонялась перед эрудицией друга отца, которого с детства звала дядей. Считала, что знания, полученные ею в институте, уступали его обширным познаниям в вопросах истории, социологии и юриспруденции. И еще уважала его как смелого разведчика — отец много раз рассказывал ей о рейдах своего друга но тылам врага.

— Давай, давай, не стесняйся, дочка, — подбадривая Сауле, проговорил еще раз Амиржан. Немного подумал и сказал: — Ты там, в «Интуристе», новый человек, и тебе некоторые детали виднее.

— В общем-то у нас все проходит нормально и интересно. Ведь большинство туристов приезжает к нам с добрыми намерениями. Но нет-нет, да и вывернется какой-нибудь «вывихнутый». Такой, скажем для примера, как турист из США Майкл. Он с первых часов обратил внимание на себя не только работников гостиницы, но и нас, гидов «Интуриста». Отказался от программы, предложенной мною. Собственно, готовой программы еще не было, я только предложила ему составить ее. Но он сказал, что хочет посмотреть на жизнь в городе сам и в сопровождающих пока что не нуждается. Тогда я позвонила управляющему. Жапар Сауранбаевич посоветовал повторить наше предложение. Но и это не дало результатов. Недоумевая, я спросила его, зачем же он приехал в Казахстан, если его не интересуют жизнь и быт народа, наши достижения в области экономики и культуры. Он просто не ответил на этот вопрос. Я почувствовала себя оскорбленной, но сдержалась, сказала, что при необходимости он сможет найти меня через администрацию гостиницы. Пробыл он три дня и только один раз попросил мня проехать с ним на Медео. При этом сказал, что смог бы и сам это сделать, но нет времени уже, через три часа он уезжает из Алма-Аты.

— А как звали его? — спросил Калеке. — Я, возможно, тоже знаю его.

— Кажется, Ваном.

— А-а. Ясно. Это был Ван Ремортел Майкл. Ты права, он действительно необычный турист. Важная персона. Окончил факультет международных отношений Чикагского университета. Зная русский, он, конечно, мог бы сказать прямо, что в гиде не нуждается, но предпочел скрыть это от нас с вами. Зачем и почему, непонятно. Техничка Валя говорила, что Майкл беседовал с ней на русском языке, расспрашивал, сколько получает, какая у нее семья и хватает ли им денег, которые зарабатывают она и муж. Хвалился, что до этого побывал во многих странах мира…

Сауле и ее дядюшка Калеке немало удивились бы, если увидели бы, как в первое же утро Майкл, захваченный собственной программой, заранее разработанной для него усердными сотрудниками американской разведывательной службы, поднялся еще до восхода солнца, быстро оделся в простенький поношенный костюм, наскоро позавтракал бутербродами, запил их водой и, не сказав ни слова никому, быстрыми шагами вышел на улицу, сел в первое свободное такси и через 20 минут вышел у железнодорожного вокзала. Поднялся на виадук и, теперь уже не спеша, прошел по нему к северной стороне станции. Так он «прогулялся» несколько раз. Каждый раз время от времени приостанавливался и, рассматривая то восточную, то западную стороны станции, манипулировал при этом руками в карманах пиджака. Не трудно было догадаться, что Майкл фотографировал станцию, локомотивное и вагонное депо, склады и другие станционные сооружения. Затем вернулся к южной части виадука, сошел на перрон и, не задерживаясь, перешел несколько свободных путей, дошел до первого товарного поезда, пролез под вагоном на северную сторону этого поезда. Осмотрелся, расстегнул все пуговицы пиджака и тут же направился вдоль поезда, останавливаясь почти у каждого крытого вагона, посматривая одновременно на висевший у него на груди какой-то аппарат. Пройдя до конца состава, повернул обратно и стал делать остановки у крытых вагонов соседнего товарного поезда. В этот момент его заметили рабочие.

Один из них — это был смазчик Дулат Куанов — подошел к Майклу. Позже он рассказал сотруднику КГБ, что незнакомец выдал себя за «недавно приехавшего на жительство в Алма-Ату» и свое нахождение на путях станции объяснил поиском вагона с домашними вещами. А когда Куанов указал ему на нарушение правил, запрещающих посторонним хождение по станционным путям, Майкл безоговорочно ушел на перрон. Потом вошел в здание вокзала и долго стоял у доски с расписанием движения пассажирских поездов, записывая что-то в блокнот. Остаток дня провел на перроне и в привокзальное сквере. Как только прибывал пассажирский поезд, Майкл проходил на перрон, усаживался на одну из скамеек, что стоят на центральной дорожке, и при появлении на перроне военнослужащего — рядовой ли это был или офицер — поворачивался лицом к нему и всовывал руки в карманы пиджака. А когда тот проходил мимо, Майкл усаживался обратно на скамейку.

Так он поступал много раз, а к вечеру направился в вокзальный ресторан. Задержавшись на короткое время у входа в зал, внимательно осмотрел его, как бы отыскивая знакомое лицо, заметил двух парней, оживленно разговаривавших, прошел к занятому ими столу и, не спрашивая разрешения, уселся на свободный стул. Тут же заговорил с ними и подошедшим к нему официантом. Заказал обед. Пока официант накрывал стол для него, он беззаботно болтал о том, что приехал в Алма-Ату в отпуск к родным и что проживает в Прибалтике. За обедом настойчиво угощал новых знакомых коньяком. В завязавшемся разговоре Майкл узнал, что его собеседники родом из пограничного района и сейчас проживают там, работают в колхозе. Это, видимо, оказалось как раз тем, что ему нужно было, и Майкл, что называется, уцепился за парней, стал навязываться к ним в гости. Потом Майкл, как бы отказываясь от поездки с ними, хотя они и не приглашали его, заметил, что-де это, наверное, далеко и он все равно не смог бы поехать. Но на этот раз уловка его не увенчалась успехом. Парни не назвали расстояния до их села от Алма-Аты. Но Майкл не унимался. Он налил еще коньяку и тут же завел разговор о спутниках, космических кораблях и полетах на Луну, Венеру, Марс. Красочно расписывая каждый полет людей, автоматических станций, он не раз заговаривал о пунктах их запуска на Земле: в США, в Советском Союзе, — пытаясь этим путем узнать, где находятся и как называются соответствующие районы Советскою Союза. Его же собеседники были не сведущими в этих вопросах и только удивлялись его познаниям. Потратив на разговор об этом более часу, Майкл ничего не узнал. Однако его необычная заинтересованность насторожила парней. Он же поначалу не заметил этого изменения в их отношении к себе и продолжал «наступательную» тактику. В частности, пытался узнать, много ли в Алма-Ате и области проживает казахов, людей других национальностей. Но парни, рассчитавшись с официантом, простились с Майклом холодно и ушли; не задерживаясь, прошли к троллейбусу и через час зашли в приемную Комитета государственной безопасности…

…Амиржан, давно прекративший бренчать на домбре, встал, повесил инструмент на место, озабоченно проговорил:

— И что им тут надо, что вынюхивают?

— Дорогой мой друг, — заговорил Калеке, — такие люди не ради смены впечатлений приезжают к нам из-за океана. Каждый шаг по советской земле, встречу с советским человеком эти господа используют в своих грязных целях. Приходилось мне, и не раз, видеть в Алма-Ате людей, подобных Майклу. А недавно в нашей гостинице останавливались на несколько дней «святые» отцы, обрядившиеся в туристские шубы. Тут, как говорится, остается только руками развести. Один из них, по имени Кран, назвался жителем США, а второй, Лоренц — Канады. Было видно, что оба они люди одной веры и не рядовые, а крупные деятели своего религиозного течения. О совместной поездке к нам, они, как видно, договорились еще у себя дома, подтверждением этого вывода было их поведение — поведение старых друзей. Известные верующим христианам меннонитского толка…