— О, мисс Сауле! — восторженно воскликнул мистер Джекоб, дружелюбно снимая очки и отводя руку с ними чуть назад. — Я как раз намеревался разыскивать вас: возможно, завтра мы с вами сумеем осуществить часть программы, которую вы столь любезно пытались обрисовать мне вчера. А вы — позвольте спросить — куда направляетесь?

— Я разыскиваю вас, — смотря прямо в незащищенные темно-зелеными стеклами глаза мистера Ко́зела, ответила Сауле. — Вам звонили в номер, но вас там не оказалось, поэтому я пришла в ресторанный зал.

— А что случилось? — спросил мистер Джекоб, вновь возвращая на место темные очки.

— Вас хочет видеть управляющий «Интуристом».

Жапар Сауранбаевич подождал, пока вошедший с ним поздоровался, затем сухо ответил и встал, чтобы не приглашать мистера Джекоба садиться:

— Господин Джекоб Ко́зел, подданный Соединенных Штатов Америки, вы — в нарушение обязательств, подписанных вами при въезде в нашу страну, занимались противозаконной деятельностью. Вы, кстати, в таможенной декларации указали, что вы не ввозите в СССР запрещенную литературу, но все это оказалось обманом.

— Я заявляю протест, — быстро и зло сказал мистер Джекоб, сильно покраснев.

— Нет, это не вы заявляете протест, — а советские граждане, возмущенные вашим недружелюбным отношением к стране, отнесшейся к вам, как к гостю, протестуют против вашего дальнейшего пребывания на советской земле, — четко возразил Жапар Сауранбаевич. — Мы прерываем ваше путешествие и предлагаем вам покинуть Советский Союз в течение 48 часов.

На рассвете следующего дня машина, в которой на переднем сиденье всматривалась в пустынные улицы родного города Сауле Баймуратова, а на заднем — молча застыл изгоняемый из нашей страны мистер Джекоб, быстро неслась по направлению к аэродрому.

Летное поле было накрыто легким, начинающим рассеиваться туманом, из которого доносилась сложная смесь звуков, по которым можно было догадаться, что к полету готовят большой самолет. И эти сочно вплывавшие в сознание звуки вызывали наслаждение, готовили к тому, чтобы новый трудовой день Сауле прошел весело, спокойно и хорошо.

Объявили посадку. Мистер Ко́зел, не прощаясь, двинулся к трапу. Сауле окликнула отбывающего путешественника.

Она произнесла по-русски, негромко, но внятно:

— Одну минуточку, мистер Джекоб, — тот остановился, пристально и недобро уставившись на нее.

— Меня попросили возвратить вам ваш тайный подарок!

Мистер Козел судорожно стиснул в руке глянцевую брошюру, поискал глазами урну, но не было на летнем поле урны, и он, отвернувшись от Сауле, твердо зашагал к трапу с белым глянцевым комком в кулаке.

Сауле больше не стала смотреть ни на мистера, размеренно поднимавшегося по слегка раскачивающемуся трапу, ни на самолет, весело засиявший от взошедшего солнца.

Последние волокна апрельского тумана растаяли в уже нагревшемся воздухе. Мир загорелся всеми красками, и столько было в нем праздничности, драгоценного, ненарочитого сверкания, что теперь каждое новое цветовое впечатление вызывало столь же сильное волнение, как совсем недавно доносившиеся с летнего поля звуки. И Сауле казалось, что вместе с ней на все это: на серые шершавые плиты бетонного поля, на розовые вершины отдаленных гор, на белый блеск яблоневых деревьев, на голубое пространство неба — смотрит некий замечательный художник, и вскоре она обязательно снова увидит эту картину, в которой нет и не может быть места насилию, злу и обману.

Примечания