— Машину, Насур, — процедил он, понимая, что никто не собирается держать слово. Палец на доли миллиметра сжал курок.

— Спокойно, Агеллар, будет тебе машина, — халиф заулыбался, чувствуя себя хозяином ситуации.

Краем глаза Алестер заметил, что Ранхил отводят на расстояние, а вот Гаярд остался стоять позади него.

— Прикажи своим людям, иначе я выстрелю.

— Я тут подумал, на что мне свидетели, э? Друг твой еще послужит на благо халифата, а вот девчонка мне не нужна. Слишком много возни. Да и не выстрелишь ты, потому что за них ты боишься больше, чем за себя.

Что-то мелькнуло в руках Насура, раздался щелчок, и на бетонную площадь со звоном выпало металлическое кольцо.

— Во славу Мхари, — изуверски ощерился халиф — и ручная граната упала под ноги Ранхил.

Где-то внутри сердце отсчитывало последние секунды моей жизни. Я тупо стояла и смотрела на упавшую к моим ногам гранату и понимала — все… Глаза удивленно распахнулись, глядя на кусок металла, который должен был стать кучей смертоносных осколков.

Агеллар обернулся, наши взгляды встретились — и за доли секунды он принял за нас двоих решение, которого я ему никогда не прощу. Слишком велико было отчаяние в черных глазах, слишком обреченно вскрикнул Гай, слишком страшно было понимать, что смерть уже дышит нам всем в затылок.

Сам момент взрыва я помню смутно, потому что я больно ударилась затылком и на мгновение ослепла. Тяжесть, придавившая меня к бетону, по ощущениям была сопоставима с ударом несущегося поезда. Когда я обрела возможность слышать, где-то на задворках сознания возникла мысль, что я слышу посторонние голоса, говорящие на моем родном языке.

— Всем оставаться на своих местах, международная полиция! — объявил голос Каллини, такой родной и почти что любимый. В груди радостно заскакало сердце — нас спасают! — но тут на лицо капнуло что-то теплое, и я открыла глаза.

Передо мной в нескольких сантиметрах находилось мужское плечо с зияющей рваной раной. Тело онемело, потому что на нем сверху мертвым грузом лежало другое, более крупное и тяжелое. Мое лицо прикрывала разбитая в кровь рука с торчащим из нее металлическим осколком. Я прислушалась — и сердце пропустило удар. Агеллар не дышал. Кровь капала мне на лицо, а я медленно соображала, что самый дорогой человек в этой жизни, кажется, ушел из нее, спасая меня, закрыв своим телом от осколков гранаты.

Так я не кричала никогда. Голос сорвался, но я продолжала бесшумно открывать и закрывать рот, пока рядом не грянул еще один взрыв, принесший с собой облако удушающего газа.

Наступило спасительное забвение, в котором уже не было места ни эмоциям, ни слезам, ни боли…

"Так-так-так…" — отсчитывали невидимые часы, чем ужасно выводили меня из себя. Лениво шевельнулась в голове мысль — в моей комнате никогда не было часов. Монотонный звук раздражал, и с трудом разлепив губы, я попросила выбросить их к чертовой матери. Кто-то услышал.

Следующее пробуждение ощущалось так, будто меня выдернули из-под воды — резко и не спросив моего мнения. Кто-то настойчиво ковырялся иглой в моей вене. Я хотела вырваться, но по телу разлился кипяток — и меня снова не стало.

Это был вечер, судя по отбрасываемым на стенах теням. Я попыталась пошевелиться, но меня ослепило болью, отчего я застонала.

В углу я уловила какое-то движение. Пульс гулко заколотился в висках — в палате я была не одна. Человек, сидящий на соседней кровати, переместился ко мне и потрогал торчащие из меня трубки. Белый халат на широких плечах казался мне развевающимся плащом. От прикосновения холодных пальцев я вздрогнула.

— Спокойно, — произнес смутно знакомый голос. — Все хорошо.

Не хорошо, подумалось мне, но почему — вспомнить не смогла. Фигуры раздвоились, по венам снова потек жидкий огонь, веки закрылись.