– Тогда что ты теряешь?

– Чертовски много. Кончи для меня, Снежинка.

Мы толкались, стонали, дышали друг другу в рот, но не пересекали невидимую грань. Комната вокруг нас была завалена картонными коробками, напитками и холодильниками, но все же моя душа чувствовала себя легко. Волна дрожи пробежала вдоль позвоночника и до пальцев ног, когда второй раз за неделю меня настиг оргазм. Я почувствовала, как он пронзил меня до костей, напоминая мне, что такое секс.

Удовольствие. Власть. Контроль.

– Черт, я тоже на грани, – выдохнул Бэйн. Мы находились очень близко друг к другу. Физически и не только. Я толкнулась в него в тот же момент, когда его член дернулся в преддверии оргазма. Он поднял вверх мою майку и кончил на мой шрам, украшая белыми брызгами спермы слово, которое я хотела бы забыть.

И тем не менее я не чувствовала себя грязной.

Наши взгляды встретились, его сперма между нами, а мои пальцы покрыты липкой влагой. Он взял мою руку, поднес ее к своим горячим губам и поцеловал костяшки, не разрывая зрительный контакт. То, как он держал меня – жестко сжав мою ладонь, – показало мне, что он чувствовал. И это больше не был тот расчетливый, добродушный Бэйн. Передо мной предстал дикарь, о котором я слышала. Мужчина, которого мне следовало бояться.

– Королева – самая могущественная фигура на доске, – прошипел он. – Не позволяй пешкам себя сломить.

Я хотела спросить, был ли он моим королем.

Потому что я очень хорошо умела играть в шахматы.

Но ответ был для меня очевиден.

Роман «Бэйн» Проценко стал моим рыцарем[28]. Фигура на шахматной доске, которую нужно передвинуть раньше пешек, слонов и королевы.

Рыцарь, который мог бы спасти меня, если бы подошел ко мне на пляже в тот день, когда увидел меня с Эмери.

В день, когда Эмери притянул меня к себе и прошептал на ухо: «А в качестве своей следующей шалости, детка, я собираюсь лишить тебя девственности».