О чем ты думаешь? Что ты такое говоришь? Ты вообще узнаешь себя?

Но именно такой я и была. Во времена прежней Джесси. Она требовала и заявляла права на то, чего желала.

И сейчас она вышла на свет, чтобы поиграть в подсобке.

Я сжала сосок через майку, он выпирал даже через спортивный бюстгальтер. Обычно я с жаждой поглощала все, что мне давал Бэйн. Он не пытался изменить меня. Неприкасаемую. Но сегодня я хотела стать захваченной, одержимой и поглощенной. Я хотела показать самой себе, что способна на это.

Что ко мне можно прикасаться.

Что я могу чувствовать.

Что я могу сломаться в чьих-то руках, но не чувствовать себя при этом сломленной.

– Джесси, – прорычал Бэйн, со вздохом опустив лоб на стол. Он дышал глубоко и часто. Словно он терпел поражение во внутренней битве. Его костяшки побелели, пока он изо всех сил старался не откинуть стол в сторону и не броситься ко мне. И я хотела, чтобы он это сделал. Мне было плевать на всех этих людей снаружи.

– Ты хочешь меня? – почти уговаривала я.

– Хочу ли я тебя? – Стол чуть не отлетел в другой конец комнаты от удара по его поверхности. – Я уже далеко за гранью простого «хочу». Я нахожусь где-то между нуждой и отчаяньем. И мне не нравится это место, Джесси. Мне оно совсем не нравится.

– Тогда возьми меня.

Он пристально посмотрел на меня, будто пытался что-то передать мне, но эта мысль даже звучала глупо в моей голове. Что он мог пытаться мне сказать?

– Ты не готова. – Без эмоций. Равнодушно. Жаль, что я на это не купилась даже на секунду.

– Кто ты такой, чтобы это утверждать? – ухмыльнулась я.

– Твой единственный настоящий друг, – невозмутимо ответил он. – И я не стану портить то, что между нами есть, ради секса.

– Ты идиот, – простонала я.

– Ага, – подтвердил он.

– Бэйн.

– Какую часть слова «нет» ты, черт возьми, не понимаешь?

Очевидно, все. Я не понимала, почему мы не могли притрагиваться друг к другу. Притяжение явно присутствовало – я видела это в его глазах. И он единственный мужчина, которого я желала. Единственный, с кем я чувствовала себя в безопасности. Если не он, то уже никто – и эта мысль меня пугала.