В конференц-зале, где администрация зоопарка когда-то проводила брифинги и прочие собрания, скопилась вся наша артиллерийская камарилья и почти все представители штаба. Вопрос обсуждался крайне важный, потому что от наших орудий зависела мобильность всех действующих подразделений.

– РАВ склады опустели, а те, что не опустели – подорваны диверсантами контры, – огорошил нас полковник Краснодубов. – У вас есть то, что осталось, больше ничего не будет.

– Да как так-то?! – возмутился я. – Контр̀а совсем охр̀енела!

Они совсем охренели! Как можно быть такими неблагодарными скотами?!

– Что у вас по боекомплекту? – спросил полковник, проигнорировавший мой спич.

– Привезли шрапнель, её хватит на пару часов обстрела, – ответил старлей Грабов. – Потом автоматы и штыки.

Полковник прошёл к проектору и сдвинул его шторку.

На белом полотне проявилась картинка с видом с высоты птичьего полёта: я, за последние дни, вдоволь насмотрелся на карту города, поэтому легко узнал Обводный канал. И то, что я видел, меня совсем не радовало. Более того, это меня пугало.

– Вчера ночью мы подорвали мосты и изолировали всё к северу от Обводного от потока мертвецов, – сообщил полковник. – Но теперь мы столкнулись с проблемой, решения которой я не вижу. И никто не видит.

Дрон, транслирующий вид с неба, позволял нам в деталях разглядеть орды мертвецов, заполонившие канал и перебирающиеся на северный берег. Столько людей погибло, чтобы взорвать эти мосты…

– Канал оказался слишком узким, чтобы остановить передвижение противника, – продолжал Краснодубов. – Есть надежда, что Неву они форсировать не смогут, но вот за Фонтанку я ручаться не берусь. Нам не хватает времени на эвакуацию всех гражданских, поэтому вы идёте на зачистку Летнего. Там ещё много людей.

– А куда гр̀ажданских? – спросил я.

– Баржами везём в Кронштадт, – ответил полковник. – Оттуда, если всё получится, морем повезём в Готланд.

– Готланд? – недоуменно спросил я.