– А я вот всё никак… – вздохнул он с сожалением.
– Ты что, не питер̀ский? – удивился я.
– Питерский, – покачал головой ополченец. – Просто в Новом Девяткино жил.
Стоит отметить, что он сильно похудел с момента нашего знакомства. Прошло меньше недели, а он уже мало напоминает того упитанного добряка, которого я встретил в зоопарке. Резкое похудение, конечно, не очень хорошо, но зато задыхаться при беге будет меньше. И чувствую я, что побегать нам придётся немало…
Когда пошли по Миллионной улице, сразу стали видны признаки зачистки. Тела никто не хоронил и не убирал, поэтому мертвецы вповалку лежали на тротуарах, куда их сдвинули бульдозером. Улицы были залиты кровью, засыпаны подсохшими ошмётками плоти и гильзами. Гильз было так много, что они забили перфорированные канализационные люки, куда их смыло позавчерашним дождём.
Через два перекрёстка к группе зачистки Миллионной улицы присоединилась скорострельная зенитка. Я поднял снарядную гильзу – 23×152 миллиметра, точно такие же, какие спёрли у интенданта. Только предполагаю, что это была ЗСУ «Шилка». Интенсивность обстрела была лютой, потому что ошмётками плоти и кровью забрызгало стены зданий, а ещё видны легковые машины, изрешечённые и сгоревшие. Тела оттолкали бульдозером в сквер между Мраморным дворцом и давно закрытым Техническим университетом, к конному памятнику императору Александру III. Мужик в папахе, сидящий на коне, едва виден за горой из гниющих тел. Мрак.
Дальше было Марсово поле, где располагался полевой штаб командования мотострелков и танкистов. Офицеров тут порядочно, как и бронетехники. Вокруг танков снуют механики, пытающиеся устранить неисправности и хоть как-то смыть кровь и кишки.
– Мы пришли, – сообщил Грабов, до этого говоривший с кем-то по мобильнику. – Слушайте боевую задачу.
Собираемся вокруг него.
– Выдвигаемся в сквер Ломоносова, – заговорил Грабов, закурив. – Там есть длинный жилой комплекс, в котором могут быть мирные жители. Наша задача – найти их и вывести сюда, на Марсово поле. Оружие проверить, морально приготовиться к тому, что придётся много стрелять. В колонну по трое, становись!
– … сука! – выкрикнул Илья.
Раздалась длинная очередь, после чего до меня донеслись звуки падения тела.
– Ты как там?! – спросил я, вдавливая лезвие шпаги в череп некой немёртвой старушки.
Чувствую крошечный прилив могущества, уже привычный и почти незаметный, после чего отступаю назад по коридору и выхожу к кухне.
Илья лежит на спине в узком коридоре и пытается оттолкнуть от себя немёртвого старика, пытающегося прогрызть казённую часть АК74 и добраться до глотки паникующего ополченца.
– Дер̀жи его, – спокойно произнёс я. – Сейчас р̀азбер̀ёмся…
Кровь пускать нельзя, потому что она зальёт лицо Ильи, а там слизистые, что чревато заражением и смертью минут через десять. Я бы не хотел такого для своего боевого товарища, поэтому хватаю мертвеца за плечи и отпихиваю обратно на кухню. Перепрыгнув через Илью, падаю на грудь мертвеца и тут же вбиваю шпагу в левый глаз противника.
– Мьер̀де, я пр̀осил тебя быть внимательнее! – недовольно высказал я Илье, заходя на кухню.
– Я запаниковал, – начал оправдываться ополченец, вставая на ноги. – Не повторится.