Признаки равенства треугольников

В пятом классе нам стали преподавать алгебру и геометрию. Мне очень нравилось слово «алгебра», оно было какое-то загадочное и важное. Можно бросить, как будто невзначай: «У меня сейчас алгебра», и сразу становится понятно, что ты на самом деле занимаешься не какой-нибудь ерундой, а очень важным делом. Но на самом деле занятия по алгебре начались с простого повторения таблицы умножения.

А вот геометрия – совсем другой предмет. Там мы чертили фигуры по линейке, и, как ни странно, чертежи у меня получались совсем без грязи.

И алгебру, и геометрию преподавала одна учительница – Дубинина Надежда Петровна. У нее на уроках всегда была железная тишина. Надежда Петровна была глубоко убеждена, что преподает самые важные предметы в школе, потому что, как она нам объяснила, алгебра и геометрия – это фундаментальные науки. Тишина держалась также благодаря громоподобному голосу Надежды Петровны. Когда она говорила, даже мухи не смели жужжать. Но нас этим уже не напугаешь.

Первые теоремы, которые мы проходили по геометрии, были о признаках равенства треугольников. К теоремам прилагались доказательства, которые нам задавали учить. Надежда Петровна говорила, что выучить доказательство недостаточно, нужно в нем разобраться.

Я сидела над признаками равенства треугольников весь вечер: вырезала равные треугольники из бумаги и доказывала теоремы путем наложения, но когда мама попросила меня изложить доказательство, то складно не получилось.

Я всегда была невезучей, поэтому на следующем уроке меня первой вызвали к доске – доказывать первый признак равенства треугольников: «Если две стороны и угол между ними одного треугольника равны соответственно двум сторонам и углу между ними другого треугольника, то такие треугольники равны». Я начертила на доске два равных треугольника и начала доказательство. И тут я его поняла, впервые в жизни испытав радость от озарения. Доказательство шло очень складно, одна моя фраза строго проистекала из другой. Вдруг я нечаянно взглянула на учеников класса и увидела, что Лида Смирнова отрицательно качает головой. Неправильно! Настроение у меня упало, но уже был самый конец доказательства, и я его закончила. Потом обреченно посмотрела на Надежду Петровну… и очень удивилась: на ее немолодом, некрасивом и строгом лице обозначилась еле заметная одобрительная улыбка. Оказывается, я просто перепутала буквы, обозначающие равные углы (вместо угла АБС взяла угол БАС), но то, что я не сбилась и все правильно доказала, продемонстрировало ей, что я понимаю доказательство, а не выучила его наизусть.

Первая же отметка по геометрии – пять с плюсом. Моя детская самооценка, в корне убитая в начальной школе Мариной Ивановной, за один день поднялась до невиданных высот.

Благодаря Надежде Петровне, я даже теперь, в совсем не юном возрасте, встав среди ночи, могу доказать весь школьный курс геометрии, а теорему Пифагора – аж двумя способами.

Странное сочинение

Уроки по русскому языку и литературе у нас вела Вера Ивановна Фирсова. Она была, как говорится, «человек настроения»: могла разговаривать очень душевно, а могла просто накричать. И еще она благоволила к девочкам и проявляла излишнюю строгость и резкость к мальчикам. Литературу мы тогда называли «литрой», только не от слова «литр», а от сокращения в дневнике «лит-ра» (слово «литература» не помещалось в узкой ячейке дневника). Вера Ивановна была своего рода фанатиком русского языка и литературы и считала, что никто не может знать ее дисциплину до конца, даже она сама. В целом она придерживалась утвержденной программы, но частенько давала домашние задания, которые, по ее мнению, должны были развивать в нас творческое начало.

Первое домашнее задание, которое она нам задала, – написать сказку. Я сначала хотела написать сказку про Штирлица, так как он по-прежнему оставался моим героем, но Штирлиц – это была такая тайна, которую я не могла доверить даже маме. Попробую пересказать своими словами то, что я тогда насочиняла, – то есть словами, которыми я говорю и пишу в возрасте тридцати двух лет, так как детский язык мне уже не доступен.

Хранилище памяти. «Давным-давно высоко в горах был построен волшебный Лабиринт. Каждый ребенок, входя в этот Лабиринт, чувствовал себя счастливым, потому что Лабиринт читал человеческие мысли и понимал человека изнутри. Многие взрослые тоже чувствовали себя счастливыми в этом Лабиринте, но только не те, которые совершили злодеяние. От Лабиринта было не скрыть правды, и всех злодеев он подвергал страшным мукам раскаяния и страха перед своими преступлениями. Войти в Лабиринт мог не каждый. Вокруг него был построен целый город, в котором жили воины (точно помню: в оригинале были «солдаты». – Примечание автора), охраняющие Лабиринт от разрушений и злых захватчиков. Воинам Лабиринт дал волшебную силу превращаться в драконов. В таком обличье они летали по всему свету, спасали невинных и наказывали злодеев.

Однажды в далекой стране жил молодой принц (даже если девочка мечтает стать Штирлицем, то без сказочных принцев все равно не обойтись! – Примечание автора). Он полюбил простую девушку из бедной семьи, но король и королева не разрешили им пожениться. Тогда он отвез свою девушку на маленький остров, и они стали жить вдвоем в простой хижине. Вскоре у них родилась дочка. Но злые король и королева послали стражников, чтобы они разорили их дом и увезли наследника престола. Стражники напали на них ночью и убили бедную девушку и принца, который бросился ее спасать, а маленькая девочка выбежала из дома, побежала прямо к скалистому обрыву и бросилась вниз. Но не погибла, потому что ее подхватил дракон и отнес в Лабиринт».

Конечно, сочинение было написано гораздо менее складно, просто я сейчас передаю те образы, которые крутились тогда у меня в голове. Но суть даже не в складности, а в том, что в Советском Союзе не было фэнтези как литературного жанра. Публиковалась и пропагандировалась только научная фантастика, а самыми популярными книгами в жанре фэнтези были «Капитал» Карла Маркса и рассказы из жизни Владимира Ильича Ленина.

Веру Ивановну мое сочинение, мягко говоря, привело в панику. Как после таких излияний преподавать «Слово о полку Игореве»? Она долго мне объясняла, что сказка – это особый жанр, «сказка – ложь, да в ней намек, добрым молодцам урок», и все в таком духе. В результате я получила четыре балла, но у меня осталось чувство, что меня не поняли.

Мамины дежурства

Мама теперь работала инженером на железной дороге. По выходным мы с ней ходили в театры, в зоопарк и клуб имени 10-летия Октября на индийские фильмы.

В зоопарке мне не нравились белые медведи, потому что они всегда выглядели измученными высокими для них температурами и, особенно летом, были очень грязные. Я их жалела. А вот бурые медведи – любимцы публики. Когда-то в нашем Ленинградском зоопарке жил очень старый, толстый и смешной бурый медведь, который просовывал нос через прутья решетки и разевал пасть, чтобы ему бросили в рот конфетку.

Основными театрами, в которых шли детские постановки, в Ленинграде были театр Ленинского Комсомола (ныне «Балтийский дом»), Театр юных зрителей имени Брянцева (ТЮЗ) и Театр сказки на Московских воротах. Больше всего мне запомнились постановки ТЮЗа, причем особенно полюбился «Карлсон», которого сейчас, к сожалению, нет в репертуаре.