Побежденной оставалось только послушаться. И Мери принялась раздеваться.
— Когда вы узнали? — осмелилась она спросить после того, как решилась уже на все в объятиях зачинщицы.
— Да в первый же день! — засмеялась та, гладя по голове обретенную наконец возлюбленную.
Лаская друг друга, они скатились на переливающийся всеми оттенками радуги ковер, покрывавший навощенный паркет. Стенные часы пробили три. Эмма продолжила:
— Грязная вода помогла. Облепила твою грудь тканью рубашки. Ты этого, расшаркиваясь и извиняясь передо мной, не заметила, зато я заметила. Переодетая мальчиком девушка, да еще и по-французски говорит! Это еще больше разожгло мое любопытство…
Она опять хихикнула. А Мери, вся в истоме, пробормотала:
— А я-то вам отказывала, боясь, что вы меня выставите за дверь!
— И была права. Твоя честность куда больше разочаровала бы меня, чем твоя беспринципность! Но если бы я не была уверена, что мы с тобой принадлежим к одной породе, неужели стала бы так раскрываться?
Эмма потянулась всем телом и встала, выставляя напоказ свою восхитительную наготу. Прикрыла ладошкой рот, зевнула, протянула Мери руку, чтобы той легче было подняться. Интермедия была окончена. Подруга снова стала мадам де Мортфонтен, хотя и осталась такой же бесстыдной: по-прежнему голая, раздвинув на уровне глаз занавески, она рассматривала теперь движущиеся в саду за окном тени. Мери тем временем молча оделась.
— Иди спать, Мери Оливер. Я подожду, пока вернется Джордж. Но он не задержится. Слушай, не трепещи так: клянусь, никто, кроме меня, не узнает о том, что ты женщина! Потому что ты — единственное на этом свете существо, которое я смогла полюбить. Ну, а теперь оставь меня. Ах нет, еще два слова, любовь моя! Если ты когда-нибудь предашь меня, пощады не жди: убью, ни секунды не колеблясь!
— Никогда! — поклялась в свою очередь Мери, с сожалением покидая кабинет.
Утром Джордж как ни в чем не бывало выполнял свои повседневные обязанности, и Эмма подтвердила, что все в порядке. Мери успокоилась. У нее-то самой оставалась отныне только одна непреложная обязанность: наслаждаться дальше искусством, которому щедро обучала своего «секретаря» хозяйка. А щедрость ее оказалась неизбывной. Всю следующую неделю продолжалось обучение новообращенной — главным образом, в постели, где обе, но особенно хозяйка, стремились наверстать упущенное за долгое время подавленных желаний. Так проходили день за днем, Мери, почти истощенная ненасытностью гурманки Эммы, тем не менее погружалась с головой в любовные и политические игры, какие совсем еще недавно не решилась бы и вообразить.
Неделю спустя, когда уже прочно воцарился на земле апрель, Мери, сидя за письменным столом в рабочем кабинете Эммы де Мортфонтен, заканчивала письмо, содержащее последнюю информацию, которую хозяйка намеревалась отправить французскому королю.
Эмма долго объясняла ей, что вредить Вильгельму Оранскому, ослабляя его войска, флот, а заодно и торговлю, означает укреплять тем самым позиции короля Якова II на континенте: как только Англия окажется в достаточном упадке, Стюарт сразу попытается с помощью своих приверженцев вернуться домой. И с той поры Эмма сможет рассчитывать на его признательность, даже притом, что, будучи разоблаченной, она вынуждена сейчас подать в отставку.
Это письмо, помимо результатов ее ловкого шпионажа, заключало в себе и причины отставки.
— Я извлекла из ситуации, в которую попала, сразу два преимущества, — сказала накануне хозяйка. — Существенно выиграла не только в политическом плане, но и в финансовом! В отличие от кораблей других судовладельцев, мои спокойно шныряют по Ла-Маншу туда и обратно, а французские корсары их словно не видят: еще бы — им же отлично известен мой штандарт. И мои дела идут как нельзя лучше. Видите, Мери Оливер, до чего выгодно действовать в маске!
А Мери теперь трудилась с удвоенным усердием. Во всех областях Эмма была для нее лучшим из наставников.
Приглушенный толстой дверью смех Эммы, которому тотчас ответил низкий мужской голос, немножко удивил Мери, голос же удивил неприятно: любовница не предупредила ее о том, что ждет гостя. Впрочем, безумно влюбленная в «своего личного секретаря» хозяйка с тех пор, как в ее распоряжении по первому капризу оказывались прелести подруги, стала пренебрегать поклонниками сильного пола.
Мери постаралась унять тоскливое покалывание где-то внизу, сложила послание, засунула его в конверт, ловким пером начертала адрес господина де Роана, потом растопила сургуч, щедро капнула им на конверт в месте скрепления и приложила к нему личную печатку мадам де Мортфонтен. И проделала все это, похоже, чуть-чуть быстрее, чем обычно.
Хотя она и не была влюблена в Эмму так сильно, как той хотелось бы, визит этого типа с низким голосом ее раздражал, и ей не терпелось появиться в маленькой гостиной под предлогом того, что секретарю просто необходимо предупредить хозяйку о своем отсутствии — требуется какое-то время, чтобы отнести письмо на почту. Настоящей же причиной было другое: следовало напомнить любовнице нежной улыбкой о том, какая близость существует между ними.