— Это как же? — спросила Мери, которую все больше занимала эта совсем еще молодая женщина, умеющая тем не менее так лихо управлять собственной судьбой.
Однако Эмма де Мортфонтен приложила к губам тонкий пальчик и встала.
— А вот это секрет, милейший мой секретарь! Может быть, я вам его и открою… Но не раньше, чем вы откроете мне своих. А сейчас, раз уж любить некого, пора отправляться спать.
Она обогнула стол и, не обратив внимания на протянутую руку Аманды, слегка пошатываясь, побрела к лестнице. Да… Хозяйка не зря предупредила недавно: стоит ей малость перебрать — душа ее затуманивается. Ум же, конечно, остается ясным и светлым, во всяком случае, достаточно ясным и светлым для того, чтобы помнить главное и вести Мери Оливера по пути, ею для него проложенному.
Неделю спустя Эмма де Мортфонтен сильно удивила Мери, подарив парадный костюм, который был ей очень к лицу… и заказан у лучшего в городе портного! Ничего не скажешь, приятный сюрприз!
— Сегодня вечером вы идете со мной в театр, дружок! — сказала хозяйка. — Дают «Тита Андроника» Шекспира.
Мери почувствовала, как в ней поднимается волна недоверия. Пусть остаточек этой волны, но и так не легче…
— Я был бы счастлив, — ответила она, — но, может быть, все-таки не совсем уместно, чтобы я находился в театре рядом с вами?
— Почему это? — изумилась Эмма. — Вас никто не знает. А надо будет — представлю, как это делаю обычно. Не выдумывайте, Мери Оливер, мы идем — я приказываю!
Что оставалось? Только повиноваться…
Мери быстро схватила наряд и взбежала по лестнице к себе, чтобы переодеться. Одеваясь, думала о том, как любила ходить в театр Сесили. И снова развеселилась. Сегодня вечером, когда она, Мери, будет наслаждаться представлением, вместе с ней порадуется и живущая в ней частичка мамочкиной души. Служба у Эммы была хорошим отвлекающим средством, Мери забывала о своем горе, но это не мешало ей то и дело вспоминать Сесили, и тогда на нее накатывал дикий страх перед Тобиасом, дикий и иррациональный. Наверное, в страх перевоплотилась теперь ее ненависть к дядюшке. Мери старалась побыстрее прогнать этот ужас, думать только о смехе, о ласках матери — это скрашивало разлуку с ней. Как бы ей хотелось разделить с мамочкой счастливую жизнь, которую наконец подарила ей судьба!
Вечер преподнес Мери немало сюрпризов. Эмма долго беседовала с каким-то полковником Титусом, обольщая его как только могла. И Мери подумала, что надо будет — из чистого любопытства — поинтересоваться, зачем бы это, потому как сильно сомневалась, что ее хозяйка решила добавить полковника к списку своих любовников: уж слишком омерзительная внешность у этого господина! Урод каких мало!
Спектакль прошел с успехом, Мери, следя за действом, взволновалась куда больше, чем могла бы предположить, и одна из первых кинулась аплодировать, как ненормальная. Все ладони отбила. У стола с закусками, освещенного цветными бумажными фонариками, собралась вся знать, продемонстрировав новичку неслыханную роскошь касты, к которой ни Мери, ни Мери Оливер не принадлежали… Мери чувствовала себя здесь чужой, хотя ей на удивление легко удалось раствориться в этой светской толпе.
На обратном пути Эмма рассказала ей, что полковник Титус был одним из шпионов короля Якова II во Франции. У нее имелись веские основания думать, что этот урод ведет двойную игру, и ей не терпелось проверить свою догадку.
— Зачем? — спросила Мери. — Разве это не опасно?
Хозяйка снова усмехнулась:
— Боже мой, дорогой вы мой Мери Оливер, разве что-то на свете возбуждает сильнее, чем запретное и опасное?
Мери ужасно захотелось сказать «любовь» — так ведь утверждала Сесили, но она воздержалась от того, чтобы подкинуть Эмме аргумент, который та могла обратить против нее же самой.
Джордж, садовник, исполнявший заодно обязанности кучера, высадил их у подъезда. Сам он отправился на конный двор: поставить на место экипаж и отвести лошадей в конюшню. Эмма, продолжая комментировать какую-то реплику из трагедии, толкнула дверь, обернулась к Мери, чтобы закончить фразу и… едва она ступила в прихожую, нога ее наткнулась на препятствие, она пошатнулась. Мери поддержала хозяйку, чтобы та не упала, а мадам де Мортфонтен, увидев, на что наткнулась, вскрикнула от удивления.
На полу у двери лежала Аманда.