— «Жемчужина», — пробормотала она.

— Ты в полной безопасности, Мери, — шепнул чей-то голос совсем рядом.

Она мгновенно узнала этот голос:

— Форбен…

Больше она ничего не сказала, но позволила ему притянуть ее к себе.

И только тогда поняла, что мягкое у нее под боком — матрас, и что лежит она совершенно голая в объятиях своего капитана. Дыхание ее сделалось учащенным, и она замерла, глядя широко открытыми глазами в темноту и привалившись к этому сильному, напряженному телу.

— Не бойся, — сказал Форбен, заметив ее сдержанность, — я ни к чему не стану тебя принуждать.

— А я этого нисколько и не боюсь. Я просто удивилась — вдруг, каким-то чудом оказавшись рядом с тобой после всего, что со мной случилось.

— Судовой врач решил, что лучше за тобой присмотреть до тех пор, пока ты не придешь в себя. Не мог же я оставить тебя у него, отдать на растерзание алчным взглядам моих матросов. Это было бы неприлично и точно не понравилось бы Никлаусу-младшему.

— Никлаус, — прошептала она, чувствуя, как ее подхватила волна блаженства. — Он здесь…

— Он спит на батарее вместе с командой. Все в порядке, Мери. Все идет, как надо. Теперь все хорошо. Завтра ты его увидишь, ему так же не терпится, как и тебе.

— Где мы?

— В открытом море. Ты бредила целую неделю. Семь дней мы за тебя боялись. У тебя что-нибудь болит?

— Немножко. Везде. Я была в очень жалком виде, да? — спросила она, внезапно вспомнив слова, произнесенные Корнелем в тюрьме.

Форбен не ответил, только крепче стиснул ее в объятиях. Они долго лежали молча, убаюканные слабой килевой качкой. Море было спокойным, и Мери почувствовала себя умиротворенной. Она переплела свои пальцы с лежавшими у нее на животе пальцами капитана, инстинктивно вернувшись к былому сообщничеству их любовных игр.

— Надо забыть, Мери, — шепнул он, легонько целуя ее в затылок.

— Не хочу ничего забывать. Эмма должна заплатить и за это тоже. Балетти умер, она забрала хрустальный череп и, если не лжет, Энн тоже забрала — держит ее в где-то в Южной Каролине.

— Ты в этом уверена?

— Я смогу это проверить, только если сама туда отправлюсь. Корк меня отвезет.

Форбен помолчал, потом вздохнул: