Чески разочарованно покачала головой.
– В общем, я приезжаю, примеряю туфли, отдаю их ему, все отлично. Просто, как дважды два. И вот мы стоим на кассе; сперва он пытается торговаться, потом оплатить покупку четырьмя разными картами, и ни одна из них не была на его имя.
Чески обернулась ко мне.
Я тупо поглядела на нее.
– Ты как вообще? Обычно тебе нравятся мои рассказы, – сказала она, и на ее лице промелькнула тревога и разочарование.
– Нормально, просто в сон клонит, – ответила я. – Извини.
– Ладно. Короче, это не мое кино. Жулик какой-то. У меня не то чтобы очень много требований к идеальному мужчине, как ты знаешь, но род занятий – это важно. Плюс его телефон, похоже, бывает включен только когда он сам хочет со мной связаться, и все свидания тоже назначаются внезапно. Он, короче, просто звонит мне и зовет поужинать, типа я такая сижу все время дома в полной готовности и с подведенными бровями. Типа макияж не стоит денег, – она недовольно цыкнула. – Может, пора переключиться на белых, как ты. Они бы ко мне лучше относились.
– Думаешь? – спросила я, и в моей голове промелькнули последние несколько месяцев отвратительного отношения.
– Да. Хотя я им не понравлюсь, – Чески пожала плечами. – Я для них слишком темная. Они не любят очень темных чернокожих.
– Не говори глупостей. Я – доказательство того, что мы им не нужны, вне зависимости от оттенка, – я тяжело вздохнула. – Чески, ну вот почему у меня никак не получится хэппи-энд?
– Ты шутишь, детка? – рассмеялась Чески. – Ты думаешь, жизнь – это кино? Да даже если кино – мы черные. «Вне зависимости от оттенка»! – сказала она, передразнивая меня. – Мы умрем первыми.
Я закончила с волосами Чески, и она отправилась готовить еду, что с ее стороны было весьма смело, учитывая температуру воздуха в кухне. Я завернулась в одеяло и постепенно почти задремала, не особо, впрочем, этому сопротивляясь.
Я спала, но слышала все, что происходило в квартире. Я слышала, как она закончила стряпать, проснувшись ровно настолько, чтобы отказаться от предложенного ужина. Я слышала, как она за едой смотрела «Жителей Ист-Энда». Я слышала, как она выдавливает на губку моющее средство, гремит тарелками и плещет водой, когда моет посуду. Я слышала, как она ушла на балкон, чтобы ответить на звонок того парня с туфлями, и как сказала ему, что не собирается выходить из дома, потому что «ты постоянно появляешься из ниоткуда и буквально в последний момент, а я не встречаюсь с сомнительными личностями!»
Я слышала, как домой вернулась мама Чески, как они ругались из-за включенного обогревателя, слышала, как мама принимает ванну перед второй рабочей сменой.
В полночь Чески аккуратно меня растолкала, чтобы вручить шарф для волос и ночнушку. Я надела их и улеглась на диван. Так было теплее.
– Вот тебе еще плед, – сказала она. – До завтра.
Я проснулась, когда Чески уже ушла на работу. В офисе меня ждали несколько писем от Джины с требованием немедленно зайти. Я постучала в открытую дверь.
– Входи, – прокаркала она. – Ой, Квини, это что,
– Да, прошу прощения, – ответила я. – Я просто ночевала у подруги.
Я закрыла дверь и подошла к стоявшему напротив Джины стулу.