Черт бы его побрал с его нравоучениями! Я ему покажу, и его лощеному братцу тоже. Он еще будет упрашивать меня взять у него книгу. Но он сдержался.

— Можно мне хотя бы заглянуть в оглавление, под вашим присмотром, разумеется? — попросил он, бросив взгляд на книжный шкаф.

На этот раз у Найала не было причин отказать ему, но он не двинулся с места, а только сказал:

— Может быть, сумею сообщить вам то, что вы хотите узнать. Я знаком с этой книгой.

— Возможно, и сумеете. Там есть глава о…

— Вада? — перебил Найал, вгоняя Вашингтона в краску своим взглядом. — Да, есть, я знаю. Но ворожба — настолько неточная наука, что невозможно сказать, действуют ли чары вада Ороколы так же, как и чары колдунов из долины Бава. Эти два района далеко друг от друга. Но, поскольку мы ничего не знаем о долине Бава, вам стоит этим заняться.

Вашингтон рассмеялся, чтобы скрыть испуг.

— А что навело вас на мысль, будто я интересуюсь колдовством долины Бава? — спросил он и тут же пожалел об этом.

Найал не смотрел на него. Он выдвинул ящик стола и достал жестяную коробку с сигаретами.

— Случай с Уорвиком… — Он пожал плечами. — Думаю, вы интересуетесь самой крайней формой магии, магией убийства. — Глаза его смотрели куда-то вдаль, а голос напоминал бесстрастный, равнодушный тон лектора. — Существует несколько методов. Например, укалывание на расстоянии. Спрятавшийся или невидимый колдун укалывает свою жертву каким-нибудь острым орудием, что вызывает неизлечимую болезнь, и жертва умирает. Туземцы объясняют это по-разному. Некоторые утверждают, что колдун вводит в тело жертвы инородное вещество, другие говорят, будто бы он крадет душу. Есть и еще один вид магии, коллективный. Один человек устраивает засаду на жертву и подстреливает ее, потом появляются остальные, разрезают тело и извлекают душу. Затем приходят другие люди и из частей снова складывают тело, после чего жертву оживляют и отсылают домой, в деревню. Человек не помнит, что с ним произошло, но у него уже нет души, он ложится и умирает. В этом случае жертвы не знают о колдовстве загодя. Им или сообщают об этом, или они боятся, что такое может случиться, или же, если они заболевают, считается, что имела место ворожба. — Далее, в магии могут использоваться принадлежащие жертве предметы. Вам наверняка знаком этот способ: он распространен по всей территории. Сначала нужно достать что-либо, представляющее жертву: что-то, что он носил на теле, на чем сохранился его пот, например потерянная нарукавная повязка, или остатки пищи, которую он ел, или локон его волос. Потом этот предмет подвергается различным процедурам и обычно помещается в трубочку бамбука вместе с особой грязной смесью, часто экскрементами жертвы. Когда из трубочки вылетает затычка, — он сделал выразительный жест рукой, — все… конец.

— Понятно. — Вашингтон бросил окурок на пол и наступил на него каблуком. Все это ему было известно, и он знал, что Найал знает, что ему это известно. Он взял со стола один из камней и осмотрел его. — Кто такие вада? — спросил он.

— Да почти все. Есть, конечно, и знаменитые колдуны, но ворожбой может заниматься каждый, при условии, если знает заклинания, умеет изготовить амулет и нужную смесь и убедить в своих способностях остальных, причем последнее — самое важное.

— А как они защищаются? Жертвы, я имею в виду?

— Тоже магией. Кажется, есть только один способ. Если вы боитесь колдовства, вы нанимаете себе колдуна, который вас защищает.

— А мертвецы? — спросил Вашингтон, глядя на камень в руке.

— Мертвецы? Вы хотели спросить, боятся ли туземцы мертвецов?

Вашингтон засмеялся и сказал как можно непринужденнее:

— Ну, например, станут ли они бояться мести умершего колдуна?

Он напрасно старался изобразить на лице безразличие, Найал не смотрел на него. Во время всего разговора они упорно избегали встречаться глазами.

— Возможно. Они верят во все. Колдовская наука очень изменчива. Но чаще всего они, похоже, просто забывают о мертвых. Конечно, их почитают и немного побаиваются, но не так сильно, как мы. Живой колдун для них куда опаснее. А мертвый не так страшен. Представление о духе, жаждущем отмщения, больше присуще европейцам. У папуасов мстят живые, а мертвые лишаются колдовских сил. Быть может, у них не такие сложные, как у нас, понятия о виновности.