Алара задумчиво выпустила и втянула вызолоченные когти.
– Будь твой щенок истинным руалцем, можно было бы дать ему уйти. Но оказавшись
Но если ты открыто нападёшь на Тень Аласаис, твои делишки уже никто не сможет замять. Тебя изгонят. А без тебя Накар не вернётся в Руал – ей не хочется быть царицей, она метит на пост повыше. И мои дети наконец-то займут достойное их положение.
Алара с гордостью думала о том, как верно она поступила, давным-давно взяв за правило заглядывать в мысли слуг своих приближённых. Какие сокровища подчас таятся в этих глупых, безухих головках! Тал сианай в Руале! Ей и вправду есть за что наградить этого Када! О да, она будет холить и лелеять его. Пусть она и не смогла проломить ментальную защиту, которой Тень Аласаис оградила разум полуэльфа, но вот природу самого заклятья, а значит, и руку того, кто его наложил, узнала без труда. Остальное было делом техники – стоило ей благосклонно заговорить с рабом и упомянуть, что она тоже общалась с тал сианай, как Кад, ошалев от такой милости и возможности разделить опасную тайну со своей мудрой правительницей, тут же выболтал ей всё, что знал. Хороший раб. Из него и то получился бы лучший наследник престола, чем из жалкого ублюдка Анара.
Царица Руала, Её Святейшество Алара праздновала самую грандиозную в своей жизни победу. Мир вокруг неё стал идеальным, и она была счастлива.
Анар мчался по Руалу. Вокруг мелькало и уносилось во мрак множество теней – его сородичи обделывали свои делишки, которым не было места при обличающем свете дня. Следя за ними какой-то частью своего сознания, Анар при этом был сосредоточен на одной единственной мысли, одном пьянящем слове – свобода.
«Свободен! Свободен!» – кричало всё у него внутри. Все наставления своей царственной тётки он пропустил мимо ушей, ничто в её словах не изменило его решимости как можно скорее покинуть Руал.
Он едва ли не вприпрыжку взлетел по ступеням своего дворца. Лица стражников не выразили ни тени изумления – они были слишком хорошо вышколены, чтобы позволить себе не то что демонстрировать, а даже иметь собственное мнение. У дверей Анар чуть не наступил на ленивого священного кота. Осторожно поддев Поблу мыском, он перевернул его кверху лапами и погладил по животу – прощай, скотинка! Полосатая Благодать уставился на хозяина сонными глазами и сладко зевнул.
– Хоть бы поурчал на прощание, – вздохнул Анар… и тут вдруг широкая улыбка сползла с его лица.
Ему стало тревожно, муторно на душе. На секунду подумалось: нет, его надеждам не суждено сбыться. Что-то, кто-то помешает ему выбраться из Руала, и все события последних дней превратятся в ещё один дивный, несбыточный сон…
Анар решительно отмахнулся от этого мерзкого чувства.
Подчёркнуто бодро насвистывая, он поднялся в свои покои, тщательно запер дверь и достал из потайного шкафа два самых больших своих сокровища. Первым был рюкзак – почти такой же, как у Аниаллу, только коричневый и побольше. Сшитый из кожи неизвестного Анару животного, он не пропускал магию, был водо– и огнестойким. С внутренней стороны в некоторых местах стенки его были аккуратно разрезаны, видимо, там некогда располагались потайные кармашки, но чьи-то «заботливые» руки уже давно выпотрошили их. Один из боковых карманов рюкзака, как зрелая слива восьмёрками муравьиных спин, был испещрён мелкими, почти схематичными изображениями людей, всячески истязающих кошек – тощих и карикатурно лупоглазых. Забавно, но именно эти котохульные рисунки спасли рюкзаку жизнь. В отличие от остальных доруалских вещей Анара, Амиалис сохранила его – в качестве иллюстрации своих россказней о «той жизни».
– Посмотри. Посмотри! – рычала она, схватив Анара за шкирку и тыкая его носом в рюкзак. – Так тебя приучали ненавидеть всё алайское, призывали задушить, искромсать, выжечь всё кошачье в себе!
Анар покорно таращился на рисунки и изо всех сил пытался разозлиться. Получалось из лап вон плохо. В его мозгу назойливо зудела мысль, что всё это – лишь чья-то шалость, шутка, а никак не хитроумное средство пропаганды. Увы, на рюкзаке не осталось никаких эмоциональных следов, и алай не мог ни подтвердить, ни опровергнуть свою догадку.
Зато остался запах. Впоследствии, спрятавшись в какой-нибудь укромный угол, Анар часто принимал кошачий облик, растягивался на полу, засунув голову в мягкую горловину, и… дышал. Его бока раздувались, словно два золотистых меха, и алаю казалось, что он вот-вот взлетит, наполненный этим волшебным ароматом – манящим, запретным. Запахом надежды, свободы и перемен. Путешествий и приключений. Каждый раз, стоило Анару вдохнуть его, как сердце его начинала грызть странная тоска. Но, видимо, сердце оказалось слишком большим, раз и по сей день от него ещё много чего осталось…
Вторым сокровищем была книга. Тонкая книжица в жёстком кожаном переплёте, с выдавленным на обложке рисунком – зубастый крылатый ящер по-кошачьи чесал себя за ухом. Прежде он, наверное, был сплошь покрыт золотой краской, но она успела вытереться, и теперь лишь кое-где вспыхивали яркие искорки. Книжка вообще выглядела уж слишком потёртой – видно, ею постоянно пользовались и делали это чрезвычайно небрежно. Её страницы были исписаны от руки, причём некоторые строчки шли вкривь и вкось, словно их писали в спешке или в неудобном положении.
Анар был очень привязан к ней. В его тайнике прятались от страшной смерти около двух десятков томов неруалского происхождения – от руководства по разведению белоногой сельди до слезливого романа о запретной любви жреца и царского сына, но только эту историю его тянуло перечитывать снова и снова. Ему нравился сюжет, нравились персонажи, особенно главный герой, от имени которого и велось повествование.
Однажды он застал со своей любимицей Када. Полуэльф, видимо, уронил книгу, когда перестилал хозяйскую постель, и теперь лихорадочно перебирал страницы, проверяя, не измялись ли они. К счастью, ни одна не порвалась. Однако… к изумлению Анара, все они оказались пустыми: ни строчки, ни единой буковки! И бумага глянцево поблёскивала, так и светясь новизной. Перегнувшись через плечо Када, Анар быстро пролистал книгу – по-прежнему, лишь чистые страницы.
Он выхватил её у остолбеневшего раба, захлопнул, впился взглядом в обложку – та ничуть не изменилась, даже давнишний след от его когтя и вмятина от каблука Амиалис присутствовали, открыл, и – текст снова на месте, и страницы вновь потемневшие и потрёпанные. Так Анар понял, почему, застукав его за чтением «этой забарьерной дряни», мать ничуть не разгневалась. Видимо, для всех, кроме её законного владельца, страницы книги были девственно чисты…
Алай ласково погладил переплёт, словно пожал руку старому верному другу, и аккуратно положил книгу в одно из отделений рюкзака.