Досадливо передёрнув плечами, она взбежала по ступеням и толкнула крышку саркофага.

Гром не грянул с небес, и молнии не испепелили её. Массивная плита бесшумно отъехала в сторону, явив неподвластное тлену тело Агира Освободителя. Как саван из тончайшего газа, его окутывало нежное сияние бальзамирующих чар. Глаза древнего властителя были открыты. От этого застывшего взора Аниаллу пробрал озноб. Она словно заглянула в собственную могилу – в могилу, где её собирались похоронить заживо.

– Что с тобой? – встревожился Анар.

Алу не нашла, что ответить.

Вместо этого она наклонилась, прижала ладони к вискам Агира и замерла. Лишь хвост её задумчиво покачивался из стороны в сторону. Вправо-влево, вправо-влево… Вдруг Алу резко выпрямилась. Руки сианай запорхали над лицом Агира. Движения их были беспорядочными, ломаными, порывистыми – как у безумной пианистки. Прежде чем Анар успел что-то спросить, Аниаллу сложилась пополам, выхватила из-за голенища сапога тонкий кинжал и коротким взмахом рассекла кожу на лбу трупа.

– Аридолен! – прошипела она, отшатнувшись.

Аниаллу попятилась, натолкнулась на Анара и, прижавшись спиной к его груди, шумно выдохнула.

– Алу, что там? Давай, скажи мне.

Сианай молчала. Её уши так и льнули к голове.

– Я не знаю, как и сказать. Это… Ужас. Когда я вижу такое, мне кажется, что весь Бесконечный сейчас рухнет мне на голову. Кто же посмел?.. – Она подняла к Анару посеревшее, осунувшееся лицо; глаза её не светились – не светились совсем, как у какой-нибудь эльфки!

Осторожно, как к спящему хищнику, алаи приблизились к саркофагу. Во внешности Агира ничего не изменилось. Только в глубоком порезе на лбу поблёскивало что-то серебристое, словно череп Освободителя был отлит из тусклого металла.

– Это аридолен – «пленитель душ», – облизнув губы, проговорила Аниаллу. – Это металл, который есть только в Тир-Веинлон, в Серебряных скалах, обители Смерти, и только серебряные драконы, дети и слуги Веиндора, владеют им. Он обладает чудовищными свойствами. Душа твоего деда никогда не сможет покинуть этот мир и обрести новое воплощение. Она навеки заключена в костяную тюрьму его черепа. Кто-то… Кто-то сковал Агира магией, волшебством же нанёс тонкий слой аридолена на его череп, а затем заставил его сердце остановиться.

– Душу можно держать в плену?! – поразился Анар и подумал о том, насколько длиннее был бы коридор с дверями, ведущими в гробницы руалских владык, если бы его алчные до власти соплеменники прознали о подобном способе заставить души убитых ими царей и цариц молчать!

– Да. Многие маги это умеют. Даже я. Но не так. Не… навсегда. – Она вздрогнула. – На это способны только призрачные драконы… я даже не знаю… неужто и раньше Веиндор брался судить алаев? Нет… Аласаис бы знала… Мы бы знали…

Её голос звучал всё тише и тише.

– Стоп. Ты же сам как-то обмолвился, что сумел бы обойти «правосудие души», – вдруг спохватилась Аниаллу. – Разве ты говорил не о подобном способе?

– Нет, такое мне и в голову не приходило. Я придумал, как можно скрыться от якобы «всепроникающего взора» души убитого царя… или царицы, чтобы она не смогла узнать своего истинного убийцу и указать на него, – покачал головой Анар.

Аниаллу, казалось, уже не слышала его. Лицо её выражало безграничное сочувствие. На мгновение оно почти оскорбило Анара – как могла она сострадать Агиру, этому чудовищу в кошачьей шкуре, воздвигшему тюрьму, в которой Анар томился долгих триста лет? Он ревниво вслушался в эмоции Аниаллу. Нет, она не забыла о «заслугах» Агира, страдания ничуть не подняли его в её глазах. Но она была Тенью Аласаис – Тенью той, кого Агир называл своей Божественной Матерью, той, что веками стояла на страже фундаментальных, глубинных прав обитателей Бесконечного, и Аниаллу не могла смотреть, как права эти попираются, кем бы ни был Агир… какую бы боль он ни причинил её близким. Это было сострадание без прощения – чувство донельзя странное и… взрослое. Зрелое, достойное. Правильное. Угодное Бесконечному и собственной душе Анара. Возмущение алая улеглось. Он осторожно взял Аниаллу за руку. Она благодарно сжала его пальцы.

– Я и не подозревал, что есть способ держать душу в плену, – повторил Анар. – Но зато я знаю одну женщину, которая наверняка в курсе всего этого. Жестокосердная, холодная, беспринципная – она как никто подходит на роль убийцы Агира. Кто, как не она? Моя мать – жрица Аласаис, но на самом деле служит только самой себе… своей неуёмной жажде власти! И на алтарь этого идола она вполне могла принести жизнь своего отца. Если убить царя таким способом, то можно не опасаться разоблачения – его душа не сможет покинуть тело и указать на убийцу. А тело не найдут – ведь подземелья отныне под запретом. О, Аласаис! Как же я ненавижу всё это! Как я устал от их бесконечной гнусной возни. Устал думать, как они…

Он раздражённо взъерошил волосы, поскрёб себя за ушами. Аниаллу ласково обвила хвостом его ногу.